По мере того как возрастал оптимизм Курбе, росло и предполагаемое количество картин. «После месяца переговоров с разными министерствами, — писал он Брюйасу, — и двух аудиенций у министра г-на [Ашиля] Фульда я получил окончательное разрешение на устройство платной выставки. Она будет совершенно независимой… Я прослыву чудовищем, но, по моим расчетам, заработаю сто тысяч франков чистыми. Сейчас я весь поглощен строительством. На этой выставке я покажу тридцать картин… Мои вещи на Всемирной выставке повешены ужасно неудачно, и, несмотря на правила, я не смог добиться, чтобы их экспонировали вместе. Короче, со мной хотели покончить, меня хотели уничтожить. Вот уже месяц я в отчаянии. Мои большие полотна каждый раз отвергают, заявляя, что не приемлют не картины, но их автора. Однако мои враги обеспечат мой успех. Это [отклонение его картин] лишь придало большую смелость моим замыслам… Я отстою свободу искусства, отстою его независимость. Они в полной мере ощутили удар, который я им нанес, но я так удачно расставил свои батареи, что отступать противнику оказалось некуда. Ваша картина „Встреча“ производит исключительное впечатление. В Париже ее называют „Здравствуйте, господин Курбе“, и служители уже заняты только тем, что водят иностранцев к моим картинам. „Здравствуйте, господин Курбе“ пользуется всеобщим успехом. Вот уж не ожидал! Со всех сторон я получаю предложения и письма, поддерживающие мое начинание. Публика ждет моей выставки. Я собираюсь обратиться ко всем владельцам моих работ с просьбой одолжить их мне. Я только что написал директору Лилльского музея насчет моего „Послеобеденного времени в Орнане“. Я получу свои „Похороны“, свое новое „Ателье художника“, своих „Борцов“, „Возвращение с ярмарки“, „Купальщиц“… Кроме того, у меня будут портреты, пейзажи, небольшие вещи. Шанфлери подготовит аннотированный каталог для продажи, а я буду также продавать фотографии моих картин, которые я как раз заказал г-ну Лэну. Сейчас он работает коллодионным способом, и я не очень им доволен»[186]. Лилльский музей отказался, правда, предоставить Курбе «Послеобеденное время в Орнане», но почти все частные коллекционеры пошли навстречу художнику. 28 июня 1855 года, когда открылась его выставка, на ней было экспонировано сорок картин и четыре рисунка, включая портреты Промайе, Шанфлери, Бодлера, Кено, Берлиоза, Журне; три или четыре автопортрета; «Ателье», «Похороны в Орнане», «Возвращение с ярмарки», «Купальщицы» и «Борцы»; четыре пейзажа, написанных под Парижем, и девять-десять — во Франш-Конте. Каталог, стоивший десять сантимов, содержал нечто вроде манифеста с изложением взглядов Курбе на реализм. Идеи, возможно, принадлежали художнику, но сформулировал их Шанфлери.
«Звание реалиста было мне присвоено так же, как людям 1830-х годов — звание романтиков. Названия никогда не давали правильного представления о вещах; если бы дело обстояло иначе, произведения были бы излишними. Не входя в разъяснения о большей или меньшей правильности наименований, которых, надо надеяться, никто не обязан точно понимать, ограничусь, чтобы предотвратить недоразумения, несколькими словами, касающимися моего развития.
Я изучал вне какой-либо системы и предвзятости искусство древних и искусство современное. Я не захотел больше подражать одним и копировать других. У меня и в мыслях не было достичь праздной цели „искусства для искусства“. Нет! Я просто хотел почерпнуть в полном познании традиций осмысленное и независимое чувство собственной индивидуальности. Знать, чтобы мочь, — такова была моя мысль. Быть в состоянии передавать нравы, идеи, облик моей эпохи в моей оценке, быть не только художником, но также и человеком; одним словом, создавать живое искусство — такова моя цель»[187].
Шанфлери, навестив Бюшона, вернулся в Париж как раз к открытию выставки, которое и описал своему пребывающему в изгнании другу: «Я хорошо сделал, что уехал [из Берна], так как поспел к открытию выставки Курбе, в противном случае я пропустил бы одно из самых забавных зрелищ в своей жизни. В полдень Курбе, весь в черном, ожидал прибытия гостей. Первым, по-моему, явился Теофиль Готье, который тут же уселся и добрых полтора часа рассматривал картины, время от времени украдкой поглядывая на Курбе, в свою очередь не решавшегося приблизиться к неприятелю. Вскоре прибыл Прудон, в неизменной широкополой шляпе… Вошли две пожилые светские дамы — надменные, любопытные и несколько ошарашенные. Вернувшись сегодня домой, я уже больше ничего не понимал в искусстве. Уверен я был только в одном: общее впечатление хорошее и прежние картины Курбе сильно выиграли…»[188].
187
Exhibition et vente de 40 tableaux et 4 dessins de l’Oeuvre de M. Gustave Courbet, avenue Montaigne, 7. Champs-Elysees. Paris, 1855.
Гюстав Курбе. Письма, документы, с. 87.