Восьмого февраля 1856 года в театре «Фоли-Нувель» состоялась премьера пантомимы «Черная рука», сочиненной Фернаном Денуайе — одним из завсегдатаев пивной Андлера. Курбе сделал афишу — фигуру Пьеро, испуганного огромной рукой, которая тянется к нему из-под земли, — весьма посредственную композицию, как почти все графические работы Курбе. Его первый натюрморт, «Ваза с цветами», и портреты Клемана Лорье и его жены также относятся к 1856 году, а возможно, и к концу 1855-го.
В 1856 году Курбе не выставлялся, зато в Салон 1857-го послал шесть полотен: «Берега реки Лу», два портрета — один «Господина А. П.» (вероятно, Альфонса Промайе), другой — певца Гемара в заглавной роли в опере Мейербера «Роберт-Дьявол»; две охотничьи сцены — «Добыча» и «Косуля на снегу»; и, наконец, «Девушек на берегу Сены». «Добыча» изображает конец дневной охоты в сосновом бору. Слева — оленья туша, подвешенная за ногу к дереву. Две голодные гончие нетерпеливо ожидают своей доли мяса; чуть дальше, в глубине, один охотник (сам Курбе) устало прислонился к дереву, а второй сидя трубит в рог. В «Косуле на снегу» загнанное животное упало на бегу, и только полные ужаса глаза говорят, что оно еще живо. Пять гончих наперегонки мчатся к нему, а вдалеке неторопливо идут два охотника. Это мрачная сцена: темное зимнее небо и необозримый снежный простор, на фоне которого виднеются лишь несколько облетевших кустов.
Некоторые критики сочли «Девушек на берегу Сены» шокирующе вульгарными и безнравственными. Это полотно написано в пандан «Деревенским барышням» или как продолжение той же темы, только здесь добродетельных сестер Курбе сменили богато одетые и, без сомнения, порочные куртизанки. Одна из потаскушек, брюнетка, спит на траве; ее белокурая подружка в большой шляпе оперлась на локоть и держит в другой руке только что собранный букетик полевых цветов. Женщины защищены от полуденного зноя густой листвой купы деревьев; слева — на голубой воде реки лениво покачивается привязанная лодка. Модели, хотя их тела уже начинают расплываться, все еще хороши собой; краски свежи и ярки. Для этой картины Курбе написал по меньшей мере два предварительных этюда — необычная процедура для художника, делавшего, как правило, наброски прямо на холсте и писавшего быстро, уверенно и ничего не меняя.
Картины, посланные Курбе в Салон, были в целом приняты хорошо. Жюри наградило его еще одной медалью, вроде той, что ему вручили еще в 1849 году, а большинство ведущих критиков отнеслись к нему с непривычным уважением. «Орнанский мастер… вел себя в этом году вполне благоразумно, — писал Теофиль Готье. — Не утверждал реализм в балагане, как шарлатан на ярмарке, он выставил… картины, которые, за исключением „Девушек на берегу Сены“, не слишком эксцентричны… Если г-н Курбе и не обладает артистическим складом ума, у него по крайней мере есть темперамент. Он прирожденный живописец… Никто в наше время не использует цвет, не накладывает краску и не владеет кистью с более убедительной простотой, но не ждите от него композиции, рисунка и стиля… „Девушки на берегу Сены“ относятся к тому экстравагантному жанру, которому художник обязан своей сомнительной славой. Это оглушительная дробь, выбиваемая на тамтаме рекламы, чтобы привлечь внимание безразличной толпы… Тем не менее следует отметить большие успехи…»[202]. Эдмон Абу комментировал: «Насмехаться над живописью г-на Курбе было позволительно в те времена, когда он строил помосты, открывал балаганы и стрелял из окон, чтобы заманить публику к себе в мастерскую. Этот молодой художник, слишком озорной для своих лет, пугал матерей семейств, выводил из себя комиссаров полиции, вызывал недовольство почтенных людей и терроризировал Академию оскорбительными выставками вульгарной обыденщины. По-видимому, он наконец понял, что скандалы не способствуют признанию того единственного достоинства, которое его отличает. На этой выставке он не показывает ничего возмутительного… И теперь мы можем спокойно и трезво судить о таланте г-на Курбе… Он набрасывается на натуру, как обжора: отламывает огромные куски и глотает их непрожеванными с аппетитом страуса… Именно… в пейзажах талант его раскрывается наиболее полно. Он чувствует себя непринужденно только на лоне природы…»[203].