Идея была не нова и родилась не у Курбе. Она возникла еще в 1848 году и появилась на страницах «Демокраси Пасифик» — газеты, издаваемой философом-социалистом Виктором Консидераном. В своей книге «Великие люди прошлого и настоящего», опубликованной в 1861 году, Шанфлери в связи с описанием картины Курбе «Пожарники» замечает: «Фрески на железнодорожных вокзалах явились бы не менее интересными произведениями живописи… Разве машина и место, которое она занимает в пейзаже, не прекрасный сюжет для картины?»[237] Однако предложение это осталось неиспользованным, и в июне 1864 года Шанфлери писал Бюшону: «В „Великих людях“ я наметил для Курбе программу декорирования железнодорожных вокзалов. Он этого не сделал, но это будет сделано»[238].
В мае 1862 года Макс Бюшон, уже достигнув сорока четырех лет, женился на Елене Фелисите Дизен — «дочери инспектора безансонского лицея. Веселая, живая, остроумная, искренняя, она словно нарочно была послана ему в подруги, чтобы оживить его сильную, но созерцательную, замкнутую и угрюмую натуру»[239]. Маловероятно, что Курбе присутствовал на свадьбе: в то время он готовился к своей первой поездке в Сентонж — область на западе Франции, край равнин и широких горизонтов, совершенно непохожий на гористое Франш-Конте. Этьен Бодри, богатый меценат, пригласил Курбе и Кастаньяри в Рошмон — свой замок, расположенный в двух — трех километрах от городка Сент. Кастаньяри, уроженец Сента, привел Бодри в парижскую мастерскую Курбе и убедил приобрести несколько картин, в том числе «Девушек на берегу Сены». В то время Бодри был «подающим надежды литератором… покровителем музыкальных обществ… и обладателем патента на какое-то приспособление к насосам для откачки подземных вод… Он считался оригиналом и всегда… одевался по собственной моде»[240].
Курбе и Кастаньяри выехали из Парижа 30 мая вечерним поездом и на следующее утро прибыли в Рошфор. Дилижанс за три часа доставил их в Сент, где Бодри встретил их с коляской, в которой они и проделали недолгий путь до Рошмона. Кастаньяри описывал замок как «загородный дом, очень приятный на вид и расположенный в двух километрах от Сента по дороге на Сен-Жан-д’Анжели. К дому вела аллея, обсаженная с обеих сторон деревьями, ветви которых переплелись, образовав зеленый свод. Дом стоял на холме, откуда открывался великолепный вид на реку Шаранту… Бодри предоставил гостю… весьма комфортабельное помещение, к которому примыкала недавно устроенная превосходная мастерская. Пока лошадь взбиралась на холм, Курбе с неослабным вниманием всматривался в пейзаж, словно хотел навсегда запечатлеть его на сетчатке глаза. После долгого и веселого завтрака он, раскуривая трубку, осведомился, не найдется ли в доме холста, на котором можно писать. Ему принесли несколько кусков. Он выбрал один, с метр длиной и довольно широкий, а затем, взяв в левую руку палитру, а в правую — мастихин, принялся по памяти писать пейзаж, воспроизводя детали, которые наблюдал по дороге. Закончил он его меньше чем за два часа, к великому удивлению собравшихся соседей Бодри. Изумила их не столько быстрота исполнения, сколько сам характер вещи. Прекрасно моделированные кроны молодых вязов не оставляли сомнений, что это сентонжский пейзаж, но это был Сентонж, схваченный в самых общих чертах. Для этого поразительного художника было достаточно получасовой прогулки, чтобы проникнуться духом новой для него природы, и он воспроизвел ее с такой уверенностью, что вызвал восторг всех собравшихся»[241].
Курбе провел в Сентонже десять месяцев, усердно занимаясь живописью и общаясь с множеством новых и родственных ему по духу друзей. Как всегда, он был душой общества и центром внимания. «Он был заласканным, избалованным и любимым гостем, — писал Кастаньяри. — Его простота, отсутствие аффектации, приветливость очаровывали всех… Посетители толпами стекались в Рошмон. Они приезжали посмотреть на знаменитого художника за работой. Он писал радостно»[242]. Теодор Дюре, молодой кузен Бодри, будущий художественный критик и биограф живописца, не раз наезжал в Сент во время пребывания там Курбе и составил себе на основе этих и последующих встреч с ним представление о деятельном характере художника. «В Сенте Курбе целиком посвящал себя искусству, буквально растворяясь в природе; простой, веселый человек, он был на дружеской ноге с другими художниками и с соседями. В Париже, напротив, сочетал в себе художника с вождем реалистической школы, политиком, социалистом, он был вынужден принимать позы, писать и разглагольствовать ради дешевой популярности. Великий человек в своей сфере, некомпетентный в сфере политики»[243].
240
Courbet à Saintes. — “Revue de Saintange et d’Aunis. — “Bulletin de la Societé des Archives Historiques”, vol. 38, N 5, p. 295.