Трактат Прудона, задуманный первоначально как брошюра в 120 страниц, превратился со временем в толстый том в 376 страниц, озаглавленный «Основы искусства и его социальное назначение» и изданный в 1865 году, через несколько месяцев после смерти автора. Пятнадцать из двадцати пяти глав написал сам Прудон, остальные, используя его заметки, опубликовали посмертно его литературные душеприказчики. Семь глав были посвящены истории искусства от Древнего Египта до Делакруа и Энгра; значительное место в конце книги занимало современное французское искусство, прежде всего Курбе. Хотя последний, льстя самому себе, называл книгу «совместной», Прудон свел вклад Курбе к минимуму: «Однажды, начав заниматься этой книгой, я сказал Курбе, что знаю его лучше, чем сам он знает себя, что я проанализирую его, дам ему оценку и всесторонне покажу его как публике, так и ему самому. Это, видимо, его испугало: он не сомневался, что я начну громоздить ошибку на ошибку, и написал мне несколько длинных писем с целью просветить меня, но эти письма открыли мне мало нового: больше всего он старался убедить меня, что я не художник. На это я ответил, что я такой же художник, как он не живописец, но писатель… и считаю себя полностью компетентным в вопросах искусства. Это несколько успокоило его, и он ограничился тем, что пытался изобразить мне себя таким, каким себе кажется, хотя кажется он себе отнюдь не таким, каков на самом деле»[265].
Тем не менее Курбе был убежден, что его послания Прудону имели основополагающее значение. По слухам, возможно недостоверным, он утверждал: «Это хорошая книга… Но слишком длинна. Он [Прудон] слишком много в нее напихал: я ему этого не говорил!»[266]
Несмотря на уверенность в своей компетентности в области искусства, Прудон на самом деле знал мало и еще меньше интересовался большинством эстетических проблем. Он полностью игнорировал такие существенные элементы живописи, как колорит, рисунок, композиция. Единственное, что его заботило, был сюжет, да и тот интересовал его лишь как иллюстрация к социальной философии. Если картина имела социальное значение, она была хорошей картиной; если же нет или если ее содержание не подтверждало его, Прудона, собственного мнения, она была плохой. Мастерство художника не принималось в расчет. Для Прудона картина была не картиной, а трактатом, тезисом. Как анализ искусства эта скучная, доктринерская книга ничего не стоила, как социальный документ — обладала значительными достоинствами. Курбе интересовал Прудона не как художник, а как вождь направления; «Возвращение с конференции» привлекало его не как картина, а как символ бунта против традиционных взглядов. Нижеприводимые отрывки, прямо или косвенно относящиеся к Курбе, взяты из различных глав этой книги:
«Я вовсе не собираюсь выступать здесь рупором или защитником фантазий г-на Курбе. Пускай ему дают оценку в зависимости от его подлинных достоинств в соответствии с принципами и правилами искусства…»[267].
«Что касается Курбе, я заявляю, что те, кто с презрением отнесся к более или менее эксцентричным произведениям этого художника, и те, кто занялся его апологией… равно показали себя посредственными судьями. Они не сумели проанализировать его творчество и определить его место, не поняли, что в живописи… самое главное, самое важное — это мысль… Какова же идея Курбе… пронизывающая все его творчество? Вместо ответа эти люди поспешили поднять знамя, на котором написано… „Реализм“; критика открыла кампанию, и вот уже Курбе… стал чем-то вроде сфинкса, с которым целых десять лет связывается прогресс французского искусства… Нет, Курбе не сфинкс, а полотна его не чудовища»[268].
«Я определяю… искусство как идеальное изображение природы и нас самих с целью физического и нравственного совершенствования рода человеческого»[269].
«Поскольку реализм получил свое наименование с легкой руки г-на Курбе, поскольку именно он, благодаря своему таланту и смелости, наиболее энергично выражает это современное течение, а его полотно „Возвращение священников с конференции“ послужило для меня толчком к написанию этой книги, читатель извинит меня за подчеркнутое внимание к этому художнику»[270].
265