Тринадцатого июля Курбе отправил торопливую записку Кастаньяри: «Завтра, в понедельник, в половине второго на мою выставку у моста Альма придет масса студентов. Думаю, что Ваше присутствие необходимо. Боюсь, что из-за демонстрации их симпатий я могу проиграть свое дело [против Лепель-Куэнте], которое сейчас практически уже выиграно… Нужно, чтобы Вы были там; они требуют, чтобы им показали „Кюре“ [„Возвращение с конференции“, которое не было экспонировано]; я уже добавил „Прудона с семьей“… Я убрал жену, закончил детей, переписал фон, подправил Прудона; теперь это выглядит превосходно… Не подведите меня завтра: дела будет много»[324]. Учинили студенты беспорядки или нет, неизвестно.
Шаткое материальное положение Курбе в известной мере улучшилось благодаря неожиданной продаже «Дробильщиков камня» за шестнадцать тысяч франков и «Деревенской нищеты» — за четыре. Курбе надеялся, что эта новость оживит интерес к его выставке: «Эта продажа — самое полезное, что может быть в данных обстоятельствах, — сказал он Кастаньяри в августе. — Пожалуйста, узнайте, какое впечатление она производит во всех отношениях. Необходимо, чтобы все газеты сообщили о ней — это событие имеет сейчас величайшее значение»[325].
Скудные поступления от входной платы даже не попадали целиком в карман Курбе. Его обманывал Мишель Раду, один из билетеров, в прошлом служивший сержантом в полку зуавов, а теперь ведавший турникетом: «Но не все турникеты надежны; бесчестный зуав нашел способ так управлять своим, что тот пропускал двоих, а счетчик отмечал одного. Больше того… он впускал посетителей черным ходом, но брал с них те же деньги. Вчера зуав предстал перед судом по обвинению в хищении. Вождь реалистической школы фигурировал в качестве свидетеля. Показания он давал с мрачным юмором. Сумму, украденную Раду, определил минимум в три-четыре тысячи франков; тем не менее первым обратился к суду с просьбой о помиловании зуава, который храбро вел себя на полях сражений, но временно сбился с пути, поддавшись соблазнам пьянства. Суд, менее снисходительный, чем г-н Курбе, приговорил Мишеля Раду к двум годам тюрьмы»[326].
В конце августа Курбе навестил своего друга Фурке, парижского химика, отдыхавшего на маленьком морском курорте Сент-Обен-сюр-Мер, километрах в тридцати пяти к западу от Трувиля; художник купался там в море и написал марину «Грозовое море» и два вида «Берега в Сент-Обен», но счел курорт чересчур безлюдным и скучным и через десять дней вернулся в Париж.
Курбе обещал иллюстрировать «Лагерь буржуа», трудноопределимый по жанру сборник очерков, рассказов и драматических диалогов Этьена Бодри, у которого он гостил в Сентонже в 1862 году, но пока художник откладывал работу со дня на день, автор и издатель проявляли все большее нетерпение. Наконец в ноябре 1867 года Бодри явился в мастерскую Курбе, уселся и стал читать вслух главу из своей книги, где Курбе изображался читающим лекции о проекте художественных выставок на вокзалах, проекте, похожем на то, что предлагал Шанфлери за много лет до того. Через несколько минут художник начал рисовать, и Бодри изо дня в день повторял эту процедуру, каждый раз читая вслух кусок из своей рукописи и льстя тщеславию Курбе, пока тот не закончил десять необходимых рисунков. В опубликованном томе — двенадцать иллюстраций, но две принадлежат не Курбе, хотя подписаны его инициалами. Как и все графические работы Курбе, иллюстрации эти банальны и плохо нарисованы.
Выставка Курбе функционировала около шести месяцев, а не год или больше, как он рассчитывал. Художник понес большие убытки, причем не только из-за равнодушия публики и махинаций Раду, но также из-за кражи нескольких полотен. Как и когда они были украдены, неизвестно. «Занимаюсь сейчас смешным делом: охочусь за ворами, — писал он Брюйасу в начале 1868 года. — Пытаюсь разыскать свои картины, украденные в разных местах. Еще вчера в аукционном зале были проданы две мои вещи, украденные некоторое время тому назад в Лондоне. За них дали 4500 франков. Нелегко видеть, как такие деньги переходят из рук в руки, а ты потребовать их не можешь»[327]. Несколькими месяцами позже одно из пропавших полотен было найдено архитектором Изабе, который писал художнику: «Не хочу Вас затруднять и заставлять лично забирать картину, которую я разыскал, а потому посылаю Вам ее»[328].
326
Неопознанная газетная вырезка, б/д. — CD, коробка 4. Опубликована: COU, vol. 1, p. 227–228.