В 1868 году в Брюсселе были опубликованы два антиклерикальных памфлета, оба с иллюстрациями Курбе. Памфлет «Кюре навеселе» был не слишком тонким обличением обжорства и пьянства в среде духовенства. «Многие священнослужители, — утверждал анонимный автор, — несомненно достойны уважения за героизм, с которым они противостоят соблазнам, возникающим перед ними из-за безделья и чувственных искушений, неизбежных в их профессии… Эта маленькая книжка направлена не против подобных философов… Ее цель — вывести на чистую воду проделки и „подвиги“ их веселых коллег, которые больше смахивают на учеников Эпикура, чем на последователей того, у кого часто не было даже камня вместо подушки»[333]. Шесть рисунков Курбе (для этого издания) небрежно выполнены и скверно отпечатаны. Все они выдержаны в сатирическом духе «Возвращения с конференции», репродукция которого использована в брошюре как фронтиспис. Иллюстрации изображают кюре, названивающего в колокол, чтобы собрать причт к обедне; церковнослужителей, снимающих в кухне пробу перед обедом; пьяную ссору за столом; отход ко сну и служанку, поддерживающую голову кюре, которого рвет; двух пьяных священников, возвращающихся с конференции в телеге для перевозки свиней.
Второй анонимный памфлет, «Смерть Жанно», содержал печальную историю венгерского офицера Вальцера, прозванного Жанно, который потерял зрение на войне 1814 года и попал в лазарет во французской деревне, где его выходила крестьянка Жанетта. Вылечившись, слепой ветеран жил в подвале вместе с Жанеттой на скудный заработок от продажи в разнос нюхательного табака и крысиного яда. Тридцать лет спустя Жанно, уже восьмидесятилетний старик, лежал на смертном одре. Запугав эту невенчанную пару вечным проклятием, деревенский кюре выманил у Жанетты тысячу франков — сбережения всей ее жизни. Местный врач, обозвав ее дурой, велел ей потребовать свои деньги обратно, но кюре заявил, что уже передал их монастырю для помощи бедным. Жанетта обратилась к настоятелю, но ее вытолкали взашей. Тогда сочувствовавшие ей крестьяне попытались снести монастырские стены, но им помешали местные власти, из милости взяв на свое попечение Жанно, который умер через неделю, и Жанетту до конца ее жизни. Для этой сентиментальной истории Курбе исполнил четыре довольно слабые иллюстрации, изображающие Жанно в виде разносчика, смерть Жанно, изгнание Жанетты из монастыря и крестьян, штурмующих монастырские стены.
В 1872 году с разрешения Курбе, но без его активного участия фирма, издавшая «Кюре навеселе» и «Смерть Жанно», выпустила «Страдания нищих», принадлежавшие перу друга Курбе доктора Блондона, который жил в Безансоне и писал под псевдонимом Жан Брюно. Книга была иллюстрирована пятьюдесятью семью гравюрами с произведений Курбе. Некоторые из них сохранили названия оригиналов; подписи под другими были изменены, чтобы соответствовать содержанию отдельных эпизодов. Эти дрянные репродукции неизвестного ремесленника имели мало сходства с оригиналами и ничего не прибавили к репутации Курбе.
Летом 1868 года Курбе послал одиннадцать картин, включая «Возвращение с конференции», на выставку в Гент. Кроме того, он был представлен на выставках в Безансоне и Гавре. «Завтра уезжаю в Гавр, — сообщал он Брюйасу 10 сентября. — Там у меня восемь картин на выставке… Вернувшись… отправлюсь в Орнан и напишу еще несколько новых картин, хорошо продуманных и социалистических… Голова трещит от забот. Волосы совсем поседели»[334].
В Гавре Курбе вновь встретился с Моне, и они вдвоем навестили Александра Дюма, с которым не были знакомы, но который сердечно их принял. Дюма и оба художника провели несколько дней в Этрета… «Если Дюма и Курбе не болтали, они вместе пели или готовили еду…»[335]. Курбе не подозревал, что через три года сын писателя Александр Дюма-младший станет одним из его злейших врагов.
В начале октября многие парижские газеты (совершенно необоснованно) сообщили, будто Курбе в связи со смертью живописца на исторические сюжеты Франсуа Эдуара Пико в марте 1868 года выдвинул свою кандидатуру на освободившееся место одного из сорока «бессмертных» консервативной Французской Академии. Курбе только что вернулся в Орнан, где узнал об этой неприятной сплетне из письма Кастаньяри. Он ответил возмущенным опровержением: «Надо признаться, это неплохая шутка — мне стать преемником г-на Пико, того самого Пико, который своими усилиями и влиянием добивался, чтобы Салоны с 1840 по 1848 год отвергали меня, хотя это было время, когда я написал лучшие из своих картин… Как бы я смог, подражая в глупости г-ну Пико, отыграться на мучениках, начинающих сейчас свою жизнь в искусстве, за все, что мне пришлось выстрадать в молодости!.. Нет, официальные институты, всевозможные академии, принудительная регламентация свидетельствуют лишь о неблагополучии и помехах прогрессу. Не произойди Февральская [1848 года] революция, мою живопись, возможно, никто бы и не увидел… Академик поставлен нашей социальной системой в ложное положение. Можно ли надеяться, что такой человек будет приветствовать многообещающие таланты, тем самым умаляя собственное значение и из чистого альтруизма хороня себя еще при жизни?.. Нет, настало время кому-нибудь собраться с духом и честно заявить, что Академия — вредное и тираническое учреждение, неспособное выполнить свое прямое назначение. До сих пор национального искусства не существовало — были только индивидуальные попытки и художественные эксперименты, подражающие прошлому… Теперь Франция, похоже, пытается возродить утраченный дух искусства. Почему? Потому что появилась идея, которую стоит поддерживать, и возможность за нее бороться… Чтобы помочь этому движению, надо предоставить свободу национальному гению, покончив со всякими правительственными комиссарами, покровителями, академиями, и прежде всего академиками. Могут остаться лишь свободные академии, где будут работать молодые люди без средств. Открывайте музеи — вот все, что нужно для искусства. Поэтому я смиренно заявляю, что не гожусь в члены Академии»[336].