В Орнан Курбе возвращался через Швейцарию, где задержался на время, которого ему хватило на полдюжины картин, в том числе «Вид Интерлакена». Из этого города он 20 ноября сообщал Кастаньяри: «Две недели назад я покинул Мюнхен… В Германии почти ничего не знают о хорошей живописи, здесь все заняты негативными элементами искусства. Главная забота здесь — перспектива, о ней спорят целыми днями. А еще тут придают особое значение точности исторических костюмов. Здешние художники очень увлечены исторической тематикой, и каждая стена в Мюнхене покрыта, словно обоями, фресками с массой красных, синих, зеленых, желтых, розовых мантий… Что до скульптуры, то это что-то невероятное. В городе легко можно насчитать тысячи три статуй. И все они выглядят одинаково. Я предложил простую штуку. Если головы сделать на винтах, их можно будет менять каждые две недели, и тогда будет достаточно десятка изваяний… Завтра уезжаю в Орнан»[342]. Либо по пути в Орнан, либо вскоре по приезде он навестил Шарля и Лидию Жоликлеров в Понтарлье, где написал портрет их трехлетней дочери Анриетты и портрет г-жи Софи Луазо — друга семьи Жоликлеров.
Год закончился для Курбе печально: в начале декабря он узнал, что умирает Бюшон. Художник бросился в Сален, откуда 8 декабря писал Феликсу Годи: «Я… узнал, что Бюшон страдает карбункулом [вероятно, злокачественная язва или фистула] на боку. Он в постели, очень плох…»[343]. Бюшон умер 14 декабря, а два дня спустя Курбе сообщил Кастаньяри несколько иную версию последней болезни друга: «Бюшон, мой кузен и старый друг, умер у меня на руках во вторник, в шесть утра. Он умер от заражения крови как следствия брюшного тифа, и на то были причины! За последние пятнадцать лет он наглотался столько гнили, что надо было иметь желудок орла из Булони, чтобы ее переварить… Бюшон был человеком чистой души, в высшей степени бескорыстным, скромным, отзывчивым, всегда работавшим не для себя, а для других, никогда не допускавшим ни лести, ни похвал в свой адрес. Мужество его было неколебимо. Несмотря на все несправедливости, которые он претерпел, он ни на йоту не отступил от своих убеждений и был красноречивым оратором; ему не смели возражать, потому что, истый уроженец Франш-Конте, он не действовал, прежде чем дважды не убеждался в своей правоте. Он пользовался огромным авторитетом в наших краях, и благодаря своему сильному уму именно он выбирал кандидатов в депутаты от оппозиции в обоих [департаментах] — Юры и Ду. Он постоянно и неусыпно пекся об общественных делах; последняя его болезнь была вызвана предательством демократической газеты и переходом ее на сторону орлеанистов [роялистов]. Малейшее отступление от неподкупности и честности глубоко ранило его. Даже его стихи были просты и непритязательны; он старался занимать на земле как можно меньше места… О смерти он думал как о конце пути, о тихой пристани… До последней минуты он мечтал написать демократическую французскую конституцию, построенную на принципах швейцарской и американской, чтобы она была готова к моменту, когда для нее наступит время. Это я подал ему такую мысль после своего возвращения из Швейцарии, где мне довелось беседовать с политиками… Завтра возвращаюсь в Орнан»[344].
Глава 23
Война
К началу 1870 года империя Наполеона III вступила в период распада. В первых числах января императору пришлось поручить формирование нового кабинета либеральному государственному деятелю Эмилю Оливье, обещавшему конституционные реформы и представлявшему «третью партию», то есть нечто среднее между реакционными бонапартистами и радикальными республиканцами. Курбе, который уважал Оливье и написал его портрет, перемены в политической атмосфере казались весьма обнадеживающими. Он давно мечтал об ассоциации художников, независимой от бюрократического контроля над субсидированием выставок, их организаций и управлением. Теперь обстоятельства складывались благоприятно для осуществления такого проекта.
В феврале Эмиль Шарль Жюльен де Ларошнуар, пейзажист и председатель Ассоциации живописцев, уведомил Курбе, что комитет Ассоциации единогласно выдвинул его кандидатом в члены жюри Салона 1870 года. Хотя Курбе не желал быть связан с Салоном ничем, кроме участия в выставках, он вынужден был дать согласие. В своем ответе, датированном 4 февраля, художник воспользовался случаем, чтобы высказать мысль о создании независимого объединения. «Если даже мне не удалось доказать ничего другого, я продемонстрировал по крайней мере, что при наличии соответствующего темперамента художественной деятельностью можно заниматься без привилегий, без протекции и не будучи сторонником Наполеона. Я только что побывал в двух странах, где добился выдающегося успеха, — в Бельгии и Баварии, где художники независимы»[345].
342
Письмо Курбе к Кастаньяри от 20 ноября 1860 г., Интерлакен. — CD, коробка 2. Опубликовано: COU, vol. 2, p. 113–116.
343
Письмо Курбе к Годи от 8 декабря 1869 г., Сален. — Les Amis de Gustave Courbet. — “Bulletin”, N 6, p. 14.
344
Письмо Курбе к Кастаньяри от 16 декабря 1869 г., Сален. — CD, коробка 2, опубликовано: COU, vol. 1, p. 116–120.