– Это же ужасно, – ужаснулась Гермиона.
– Нет, это логично. Не последнюю роль тут играет банальная евгеника и магическая селекция – если выдать тебя замуж за какого-нибудь из Уизли, то сильного потомка можно не ждать. А в магическом мире это – главное. Чем больше твоя магическая сила, тем больше ты можешь себе позволить, тем выше твой статус. Самые слабые маги могут работать крючкотворами, сидеть в пыльных библиотеках или патрулировать улицы, на которых никогда ничего не совершалось. Самые сильные – занимать ключевые посты, иметь обширный список заказов, перед ними открыты все дороги. Поэтому тут клановая система более чем естественна, у неё есть то, чего не оказалось у магловской аристократическо-клановой системы – реального преимущества отборного материала над ширпотребом.
Гермиона надулась:
– Значит, по-вашему, это правильно?
– Ага. И с этим ничего не поделаешь. Такова магия – более сильный всегда доминирует. Он может прочесть память более слабого, внушить ему мысли, скрыться от него или обнаружить его против его воли. Увы и ах. Это немного сглаживает то, что магия зависит ещё и от силы воли, а не только от врождённых способностей.
– Мило, – Гермиона была мрачнее тучи.
– Можешь не беспокоиться. Нужно просто регулярно заниматься, чтобы стать сильнее магически. Гарри? – Харри посмотрел на Гарри, – а ты что скажешь?
– Ну… Это интересно.
– Именно. Боюсь, я ещё сам только вникаю во все тонкости магического мира Англии. Он удивителен, должен признать. К слову, Гермиона, можешь считать это смущающим, но тебе и вправду лучше призадуматься о будущей личной жизни – когда ты об этом задумаешься, всех хороших женихов уже разберут, останутся только такие, которые и даром не нужны, вроде Уизли. Обычно девочки начинают большую шумиху к четвёртому курсу – четырнадцать лет – возраст, когда принято заключать помолвки. Но сделать подобное – не сигарету стрельнуть. Нельзя просто подойти к понравившемуся мальчику и спросить, не хочет ли он на тебе жениться.
– Харри, может сменим тему? – попросил почему-то смутившийся Гарри.
– Хорошо, – Харри улыбнулся, – в магическом мире вместе с логичными странностями есть странности нелогичные. Вообще, магия это больше из сферы личных убеждений, настроя, веры и желания, а не только из области разума и логики. Это одновременно и точная, и гуманитарная наука. Поэтому есть множество вещей, весьма странных на мой взгляд. Ультраконсерватизм, например. Мантии – сомнительная одежда для современного человека. Или например цензура – в магическом мире царит дикое средневековье во всех его проявлениях, и первое – цензура.
– Цензура чего? – не поняла Гермиона, – художественной литературы или СМИ?
– Ни то ни другое, Гермиона. Цензура, весьма дикая, в первую очередь магических знаний. Зачастую она основывается на субъективных мнениях и суждениях, а не на логике и здравом смысле. Вот к примеру – есть три очень-очень-ужасных непростительных заклинания – авада кедавра – убивалка, империо – подчинялка, и круциатус – пыталка. Первое убивает, второе подчиняет, третье – причиняет боль.
– И что же в этом нелогичного? – удивилась Гермиона.
– Ну, в первую очередь в том, что я могу кого-нибудь тупо застрелить из пистолета. И за это будет куда меньшее наказание, чем за применение более гуманного заклинания авады. Во-вторых – империо во многих случаях помогает избежать кровопролития. Но из-за того, что оно позволяет подчинить разумного и из страха перед этим оно запрещено. Даже если используется, чтобы вместо убийства врага подчинить их и заставить идти в тюрьму. Круцио…. – Харри улыбнулся, – есть такое замечательное бытовое заклинание чтобы сдирать шкуру с тушки животного – куда опаснее и страшнее круциатуса. Вот только им в бою пользуются редко, оно есть во всех книгах по домоводству. А боятся всё равно круциатуса. За его применение – тюрьма. Как вы видите, дорогие мои, законы магического мира абсолютно субъективны и зачастую даже противоречат сами себе, поэтому в магическом мире суды – переполнены субъективизмом. За одинаковое преступление могут как казнить, так и отпустить, всё зависит только от отношения судей, общества и значимости подсудимого.
– Кошмар, – содрогнулась Гермиона.
– Согласен. Впрочем, судебная система работает плоховато и поэтому если вы не совершаете уж очень явных преступлений, или у кого-то на вас не будет зуба, то на вас не обратят внимание. У аристократов подавать в суд в большинстве случаев считается дурным тоном, очень дурным, поэтому тут скорее вызовут на дуэль.
Гарри кивнул и спросил:
– А ты чистокровный?
– Ну, да. Как и ты, впрочем.
Гермиона сидела очень хмурая. Ей не нравилось то, что к ней могут отнестись как к человеку второго сорта. Очень не нравилось, но делать было нечего. Харрисон приободрил её:
– Эй, Гермиона, чего скисла? У тебя неплохие перспективы, между прочим, как и у Гарри. А теперь – прекращаем заниматься образованием и начинаем тренировки! Ваша задача на сегодня – исполнить телекинетический толчок!
========== Часть 4 ==========
Гарри Поттер.
У меня получилось! Харрисон выдал нам множество мячиков и нужно было их толкнуть телекинезом. Именно толкнуть, а не бросить, отпустив в нужный момент. Гермиона с трудом справлялась, хотя вчера была такой важной цацей – всё норовила поучать, как надо делать.
– Ну что? – я толкнул мячик, который бодро покатился по газону, – съела?
– Ну погоди у меня, – нахмурилась она, прищурившись на свой футбольный мяч и толкнула его. Но слабо.
– Подожду, – победно ухмыльнулся я, видя, как она посмурнела. Что-то Гермиона расстроилась, внезапно как-то.
– Пойдём в дом, – буркнула она.
– Постой, – немного странно сменилось настроение у девочки, поэтому я направился следом за ней, – что случилось?
– Ничего, – Грейнджер быстрым шагом направилась в дом. Я оставил все эти тренировочные прибамбасы в виде кучи мячиков и направился за ней. Не нравится мне, как она себя ведёт, обиделась что ли? И Харрисон ушёл куда-то, оставив нас в доме вдвоём.
Гермиона быстрым шагом зашла в дом и села на диван, шмыгнув носом. Вид у неё был мрачный, мне он не понравился.
– Что случилось? – я сел рядом. Плохой из меня этот, доктор к которому Дурсли водили своего сыночка, страдающего от паталогического ожирения. Думали, доктор ему поможет.
– Ничего, – огрызнулась Гермиона и ещё раз шмыгнула носом, после чего расплакалась.
Мне осталось только стоять рядом и недоумённо на неё смотреть. Что это с ней? Харри бы мог всё решить, но его нет. Засада. Нужно что-то делать, а то подруга совсем расклеилась. Как бы поступил Харрисон, если бы был на моём месте? Ну, наверняка, смело подошёл бы к девочке и успокоил. Или махнул рукой и всё бы стало хорошо.
– Эм… – я забрался на диван и крепко обнял Гермиону за плечи, – что произошло?
Но она не сдалась и не поведала мне всё, продолжая рыдать. Странно. Девочки странные и совершенно не логичные! Обнял её покрепче, положив руку на волосы и начал гладить. Где-то слышал, что это успокаивает. Гермиона вцепилась в меня, уткнувшись в плечо. Хм… Это неожиданно приятно, должен заметить. Несколько минут я открывал для себя неожиданно приятные обнимашки с девочкой – она была такой милой, что хотелось её успокоить и помочь всеми силами. Гермиона шмыгнула носом ещё раз и поведала мне о своих проблемах:
– Я слабая. Кому я нужна с такими то магическими силами? Меня никто в жёны не возьмёт! И вообще, я думала, что смогу нормально жить, а тут эти, с их магией, и теперь всё к чёрту…