И почему-то в его убеленную сединами голову опытного инт… политика так и не пришел вопрос о том, а кто же, собственно, добывал молоко для самого Рубеуса?
Не мог же лесник сварить сам морочащую закваску, да такую, чтоб ни цвета, ни запаха, ни вкуса, но самого директора проняло? И что с того, что ему пришлось немного глотнуть, потому что лесник чуть не расплакался, когда Альбус отказался от его чая?
Пришлось попробовать. И не пожалел ничуть — новый травяной отвар лесника оказался потрясающим — Альбус даже забрал с собой в корзиночке готовые к завариванию травы и теперь с удовольствием вдыхал нежнейший летний аромат каждый раз, когда хотелось расслабиться.
И вот чудесный день настал — кто его только ни торопил: и директор, и вся компания заговорщиков. Вот только мало кто знал, что зимой лактация у диких крупных копытных прекращается — да, даже у волшебных. Потому что рождать детенышей в заснеженном лесу не собирались даже самые отпетые… и без разницы кто, светлые единороги или темные фестралы. Это только одомашненные виды на такие подвиги способны, и то далеко не все.
И надо же было Андромеде прислать едва ли не вопиллер — о том, что если что-то случится с ее деточкой, отвечать придется самому директору школы! Еще и с магической формулировкой — где только откопала? Ведь с семьей Меда порвала так давно, что и в голову прийти не должна была мысль о помощи со стороны Блэков. Да и кому из них было озаботиться маленькой полукровкой, к тому же поступившей на Гриффиндор[2]? Пришлось Альбусу озаботиться и идти лично присматривать за ребенком…
Он не собирался никому показываться — под невидимостью Дамблдор чувствовал себя прекрасно, да и заклинание только усиливало действие модифицированного зелья, разработанного еще Снейпом для того, чтобы хоть как-то избегать Мародеров. Конечно, директор нашел способ сделать так, чтобы мальчик поделился с ним не только рецептом, но и образцом. Вот и пришло время использовать полезную разработку. Эх, надо будет все-таки до него как-то добраться!
Он сосредоточился, взмахнул палочкой, и цепочка его следов на снегу начала прекрасно заметаться другим заклинанием, осталось только поставить заглушающее на скрип снега. На ходу колдовать было не очень удобно, директор отвлекся, и…
В какой момент на него обрушился целый сугроб с ближайшего дерева, он так и не понял. А потом пришлось догонять почему-то слишком быстро идущего лесника. Можно подумать, он девочку нес на руках — ведь поспевать за его скоростью не мог сам директор! Тропа петляла как пьяная, ветки хлестали по лицу, иголки царапали кожу, застревали в бороде — такое чувство, что Запретный лес сегодня был явно против его присутствия.
Альбус быстро взопрел, так что пришлось расстегнуть теплую мантию — совсем забыв, что любая перемена в одежде напрочь отменяет заклинание невидимости. Сообразив чуть позже, что сотворил, он махнул рукой — зелье прекрасно действовало, и хватить этого должно было надолго. Но теперь со стороны было заметно марево в воздухе на месте фигуры директора, а развевающиеся полы мантии, отлетая от его тела, становились полупрозрачными.
Отдуваясь и обливаясь потом, директор наконец добрался до поляны, на которой с удивлением обнаружил серебристую самочку единорога и двух резвящихся около нее светло-золотистых подростков — уже не золотых, как малыши, но удивительным было не это. Единороги не приносят более одного детеныша!
Если бы Дамблдор успел, то понял бы все, но застать превращение маленькой восторженной девочки-метаморфа в чудесное животное он не успел, а потому только молча открывал и закрывал рот. Однако на поляне и в лесу около нее никого не было. А Гоменум ревелио дало какой-то совсем странный ответ, надолго зависнув над ним самим, словно яркий фонарь, так что пришлось побыстрее отменять, пока животные его не заметили.
Директор выжидал, но к единорогам так никто и не подошел, видимо, Хагрид повел Нимфадору в какое-то другое место. Нет, Альбус не собирается их искать, сегодня он по лесу уже нагулялся. В конце концов девочка все равно принесет требуемое!