– Нацуами, – вдруг выпалил он.
– Что?
– Это мое земное имя. Мой редактор его ненавидит. Мой брат использует его, чтобы меня дразнить. Дзун указывает его в строке для адресата. – Его мягкий голос перемежался шлепками рыбьих кишок по крыше хижины. – Бог может проклясть того, чье имя и лицо он знает. Я знаю твое лицо – и, кажется, знаю твое имя. Будет честно сказать тебе свое. Ты Хайо Хакай, да?
– Да. – Правила проклятий для богов распространялись и на адотворцев. Хайо тоже нужно было имя и лицо того, кто будет ею проклят. – Кем ты приходишься Дзуну?
– Другом. Ну… Если точнее, другом по переписке. Мы случайно познакомились и подружились. Но с учетом того, как я устанавливаю эн с людьми, переписка – это лучшее, что я мог ему предложить. Шестнадцатого числа каждого месяца он оставляет здесь конверт для меня, а тридцатого я приношу ответ. – Нацуами слабо улыбнулся. – Он велел присматривать за вами с братом, когда вы приедете, и встретить вас как друзей.
– Когда он это велел?
– В сегодняшнем письме. Хотя мне непонятно, почему из всех жителей Оногоро он выбрал меня. Знает же, что у меня сложности с эн. – Нацуами повертел конверт в руках, как будто ища подсказки в кляксах. – А ты, Хайо Хакай? Кем ты приходишься Дзуну? С этой твоей эн, которая ведет тебя расследовать смерти, встречающиеся на твоем пути…
Пока Нацуами говорил, Хайо наблюдала, как осознание сумрачной пеленой окутывает его черты.
– Нет…
Хайо сглотнула и кивнула:
– Дзун мертв.
Нацуами расплылся в вежливой и полной отчаяния улыбке:
– Неправда.
– Он убит.
– Нет.
– Он умер практически у меня на руках, связав меня со своей судьбой, и в твоем письме есть что-то, – Хайо указала на письмо, ощутив напряжение эн, словно коснулась оголенного провода, – что хоть немножечко поможет мне понять, почему кто-то желал его смерти.
– Там вообще ничего такого нет.
Хайо протянула руку:
– Позволь мне взглянуть и убедиться.
– Нет, ты не понимаешь. – Нацуами попятился, прижимая к груди конверт, словно Хайо собиралась отобрать его силой. – Я пытался его уберечь! Он писал мне, но я держал дистанцию! Я не соглашался с ним встретиться! Я делал все возможное, чтобы он не закончил так же, как остальные! Но если даже такой слабой эн хватило, чтобы он… Ох, боги, не надо было позволять ему мне писать!
– Что значит «пытался уберечь»? – У Хайо перехватило дыхание. – А остальные тоже мертвы?
В глазах у Нацуами показались слезы. Он сгреб руками свои волосы, снова закрывая лицо.
– Если ты говоришь про Дзуна правду, значит, он четвертый из людей, которые установили со мной эн, которые были мне дороги, которые… – Нацуами содрогнулся, не в силах озвучить случившееся. – Прости меня, Хайо Хакай. Дзун просил помогать тебе – что ж, я помогу. Наименьшее и лучшее из того, что я могу для тебя сделать, – это немедленно удалиться вместе с письмом, прежде чем наша с тобой эн хоть немного окрепнет. Уйти и больше никогда с тобой не видеться.
– Нет, подожди… – Хайо схватила скользнувшего было мимо Нацуами за рукав. Ощутила странное давление – на коже, над кожей. Если сила богини Врат казалась прикосновением волны, то эта была резко отступающим отливом, внезапной разверзшейся бездной, открывшейся гигантской пастью. – Он был моим другом. Дзун… должен был встретить нас здесь, на Оногоро. Здоровый и счастливый. Он единственный, кто еще мог бы вспомнить мои родные края процветающими. Даже мой брат уже не может. Мы столько всего потеряли с его гибелью. Столько всего! – Ее голос звучал слишком громко и напряженно. – Я прошу, покажи, что Дзун писал тебе, – а потом можешь исчезнуть, если тебе этого хочется.
И она разрыдалась прямо перед этим незнакомым перепуганным богом, пока небо продолжало брызгать в оконные стекла кровью и рыбьими кишками.
– Не могу, – всхлипнул Нацуами. – Если я покажу тебе письмо, есть риск, что мы вместе пройдем точку невозврата, и наши судьбы свяжутся навечно, и это очень мощная эн. А эн со мной… – Он склонил голову. – Пожалуйста, прости меня. Я сожалею. Если бы дело было не во мне, если бы речь шла не о нашей с Дзуном эн…
Он отцепил руку Хайо от своего рукава и в мгновение ока оказался у входной двери.
Там, снаружи, от тротуарных досок отскакивала гниющая требуха. Над улицей проплыл дирижабль – один из крепких ветроходов на солнечных батареях, – и до Хайо долетели обрывки сообщений: «…просьба жителям оставаться в помещениях до дальнейших объявлений… сохраняйте спокойствие… не выходить… Онмёрё приносит извинения за непредсказуемое божественное явление… за доставленные неудобства…»