Нацуами распахнул дверь. Сладковатое зловоние дождя заполнило хижину. Он захлебнулся воздухом, замер на пороге, попятился.
Потом обернулся, встретившись взглядом с Хайо.
Она увидела его решимость. Нацуами прижал рукав к носу, выскочил под ливень из рыбьих потрохов – и исчез.
Раздался раскат грома. Догонять беглеца не имело смысла – у Нацуами было преимущество божественной прыти и знания местности, и он уносил с собой в дожди Оногоро то, что было последними мыслями Дзуна.
Хайо затворила дверь. Запах дождя не особо отличался от ароматов того сада, в который превратилась ее деревня. Какой бы рвотный рефлекс ни сработал у Нацуами, у нее такой давно отключился.
Напряжение, которое помогало Хайо двигаться, думать, бежать – с того момента, как свеча Дзуна погасла в ее руках, – отхлынуло. Она тяжело опустилась на скамейку и вздохнула.
Ну вот. Присела. Какая дилетантская ошибка. Знала же, что лучше не надо. Хайо сконцентрировала внимание на прохладных слезах, струящихся по ее лицу, в надежде, что они смоют тягостную боль провала.
Шесть
水神様
Если не можете определиться, какому из богов отдать свою мусуи, задумайтесь о Богах Столпов. Три наших верховных бога, «столпа» социума Оногоро – Полевица, Волноходец и Урожайник – ждут вас во всех святилищах острова.
– Эй ты! – Хайо разбудил окрик женщины, внезапно показавшейся на пороге хижины. Она даже успела проснуться нормально – и поймать брошенную в нее лопату, чтобы Мансаку не стал единственным оставшимся в живых отпрыском рода Хакай. – Некогда спать! Нам нужны руки!
Дикий дождь перестал, уступив место желтоватому вечернему свету. Из домов выбирались люди, доставая уборочный инвентарь из скрытых кладовок прямо в стенах. Жители Оногоро привычными жестами передавали друг другу швабры и складные тачки, убирая изгаженные волею богов улицы.
Точно. Хайо же теперь жительница Оногоро, с божьего позволения. Придется соответствовать. Она обвязала лицо платком и принялась сваливать требуху в тачки.
Однообразие склизкой вонючей возни позволило ее мыслям проясниться. Она отпустила Нацуами в дождь, ну и что с того? Хайо – адотворец из рода Хакай. Раз уж адотворческая эн связала ее с письмом Дзуна и Нацуами, то получается, что все они теперь часть одной паутинки, скрепленной смертью Дзуна. Нацуами никуда от нее не денется.
Хайо прислушалась к разговорам вокруг. Подобралась поближе к группе местных торговцев и их постоянных покупателей, стала грести лопатой грязь вместе с ними.
– Прошу прощения, – обратилась она. К ней обернулись. – Я кое-кого здесь искала перед дождем. Вы не видели случайно долговязого парня – со шрамами по всему телу и длиннющими волосами… – Она изобразила руками нечто вроде хаотичной кучи водорослей. – Он сказал, что приходит сюда примерно раз в неделю, проверяет хижину посланий.
– Большой, в шрамах и патлатый? – местные переглянулись, пошушукались. Потом какой-то старик сказал:
– Может, вы про новенького мордоворота из шайки Охне – Куматаро Мясобоя?
– Нет, он другой… – Хайо напрягла мозг. – Скорее крупный олень, нежели медведь.
Опять шушуканье и голос старика:
– Простите, девушка, такие нам не встречались.
– Ничего, – быстро ответила Хайо. Нацуами не преувеличивал, когда сказал, что с эн у него не клеится. Человек с такой внешностью обычно запоминается надолго. – А юноша примерно моего роста, в хакама и рубашке с высоким воротником не попадался? Он должен был заходить в хижину посланий не далее как вчера. Мог еще лицо прикрыть.
Старик почесал затылок:
– Газетой?
– Да! Вы его видели?
– Так он выходил из хижины вчера, за полчаса до полудня. Шатался как пьяный.
А через сорок минут Дзун оказался на мосту Син-Кагурадза. Вряд ли он куда-то сворачивал по пути.
– Вам больше ничего не показалось странным?
– Много чего. Та же газета, например. А еще у него на груди был талисман приватности – такие носят в Онмёрё, чтобы боги не лезли в их дела. Но у того парня он был совсем потертый, бесполезный. У него явно были проблемы с богами, так что я не стал его трогать. – Старик оперся на лопату. – А вы, любезная, сотрудница Онмёрё, только в гражданском?