– И он убежал, чтобы оборвать ее, пока она еще слабая, – то есть сделал то, что должен был сделать по отношению к Дзуну, пока они не сблизились. – Мансаку медленно жевал рис. – По правде выходит, что этот Нацуами вроде как… виноват, Хайо.
– Он бы, наверное, согласился. – Хайо вспоминала шок в умных глазах, ужас, который Нацуами не смог спрятать даже за завесой волос. – Но ведь я не виновата в смерти того, к чьему трупу меня приводит адотворческая эн. Может, у него примерно так же.
– Вот и узнаем, когда снова его встретим – а мы встретим. Если Нацуами так часто бывает в той хижине, значит, он, скорее всего, местный. – Мансаку собрал с кончиков пальцев налипшие зернышки риса. – К слову, о хижинах посланий и слепых зонах для богов: ты в курсе, что поскольку тут инфопункт Удзигами, то эта телефонная будка тоже считается святилищем? Здесь можно напрямую связаться с Удзигами, местным богом-хранителем.
Хайо проследила за взглядом Мансаку до телефонной будки с прозрачными стенками. Над дверью растянулась веревка с кисточками из щепок и соломы, а под тростниковым навесом примостилась стрелка-указатель.
– И что?
– А то, что в этой будке нас не подслушают другие боги.
– Кроме Удзигами.
– Вообще-то нет. Я спросил Икусиму, она следит за святилищем у инфопункта, и вроде как Удзигами не слышит тебя, если ты находишься внутри будки, но трубку не снимаешь. Так линия не перегружается. – Мансаку встал, сгреб мусор. – Закончишь есть – кое-что покажу.
Внутри будки обнаружился маленький фонтанчик для омовения рук и рта. Ярко-зеленый телефон с обоих боков был отделан сакаки, как алтарь на полке у Дзуна.
Мансаку закрыл дверь.
– Я сказал Волноходцу ту версию правды касаемо Дзуна и его писем, которая была уместна на данный момент. – Он вытащил из рукава голубой конверт. – Это выпало из одежды Дзуна при эпичном появлении Сжигателя.
Эн адотворца натянулась и запела. Хайо из последних сил сдержалась, чтобы не вырвать конверт из рук Мансаку. Ей нужно было увидеть его, коснуться, узнать больше.
На конверте виднелся лишь один крупный размашистый символ: 光.
– «Свет»? – прочла Хайо. Потом всмотрелась. – «Коу». Это для Коусиро.
Мансаку кивнул:
– Дзун направлялся в Син-Кагурадза, чтобы отдать конверт.
Последнее письмо Дзуна младшему братишке. И что же там? Предостережение? Признание? Обвинение?
– Дай.
Мансаку протянул конверт:
– Я знал, что он пригодится.
Талисман от посторонних получателей был начерчен так коряво, что практически не защищал письмо. Толку как от детских каракулей. Хайо без проблем вскрыла конверт и развернула письмо так, чтобы Мансаку тоже мог читать.
У Дзуна явно кончались чернила. Последние иероглифы были буквально выцарапаны на бумаге. Крупные символы – видимо, рука почти не слушалась, догадалась Хайо.
全部燃やせ!!!
СОЖГИ ВСЁ!!!
Мансаку помолчал, потом тихо произнес:
– Какое приятное, душевное послание от человека, у которого все замечательно.
– Это последнее сообщение Дзуна для Коусиро. – Хайо сложила письмо и сунула его обратно в конверт. – Оно обязательно должно попасть к адресату.
Какая-то струна адотворческой эн натянулась у Хайо где-то в позвоночнике. Что-то встало на свое место. Нет, не само письмо было ключом – а то, как на него отреагирует Коусиро.
Она обернулась к зеленому телефону Удзигами и дважды хлопнула в ладоши, готовясь к молитве.
Один ключ у нее был. Пусть скорее появится и второй.
Квартира (которая, «возможно, с привидениями») должна очиститься через два дня, и тогда они смогут в нее заселиться, а коль скоро бегать от Тодомэгавы больше не хотелось – ему-то хватит настойчивости поджидать их у квартиры Дзуна, – то Мансаку спросил Икусиму, смотрительницу святилища при инфопункте, где им можно переночевать.
Не успела Икусима ответить, как в будке зазвонил телефон. Она взяла трубку, а через минуту вернулась с озадаченным видом.
– Удзигами-сама велит вам два дня оставаться здесь. Вы оба представляете слишком большую потенциальную опасность, чтобы позволить вам шататься по Хикараку без ее присмотра. – Икусима, крупная женщина с заплетенными в косы блестящими волосами и круглым дружелюбным лицом, смотрела на них сурово и подозрительно. – Ради всего святого, кто вы такие?