— А почему в остальных комнатах темно?
— Они пустуют в ожидании своих героев. У каждого из нас уже есть внутри комната, которую мы бережем для очередной трагедии. Ведь любому несчастью, как и тебе, нужно где-то жить.
— У Милы что, только три важных события в жизни было? — спросил я с сомнением.
— Ты сегодня явно не в форме, — покачал головой Лёха. Париж, мой друг, очень большой. Здесь ни один дом. Да и даже в этой гостинице мы от силы видели пятую часть номеров.
— Понятно, как-нибудь зайду в свой «Париж», погляжу какие там кошмары притаились в темных закоулках.
— Не советую ломиться туда, где двери закрыты. Они закрыты тобой и от тебя. И, поверь, не зря.
— Могу с катушек съехать?
— И это тоже. Когда дорастешь до моего уровня, тогда хоть ногой все двери в потаенное открывай. а пока не стоит.
— Понятно. так где прикажешь Милу искать?
— Где-где, — попробуй ее почувствовать.
— Сейчас… О, да она в лифте, между третьим и четвертым этажем. Хм. Наверное, лифт сломался.
— Наверное, — ответил Лёха и мне показалось, что в его интонации отчетливо пропечатался сарказм. Хотя, может показалось?
Увы, мой учитель не склонен был верить в то, что в сексуальной фантазии Милы лифты могут ломаться именно потому, что электрик что-то напутал с проводкой. Мы осторожно засунули головы прямо сквозь хромированную металлическую дверь лифта внутрь кабины. Наверное, со стороны это выглядело комично.
Тем же, кто внутри, было совсем не до смеха. Боже, и Мила так умеет!? — первое, что пронеслось в моей голове.
Ладно Леха, от него вообще ничего не скроешь. Но вот вам дальнейшие подробности в деталях рассказывать не стану. Ибо это все таки моя девушка, пускай и во сне, пускай и с Бредом — всеобщим достоянием человечества.
Скажу лишь, что Лёха одобрительно покачал головой и сообщил мне, что в девушке есть потенциал, пускай и неинтеллектуальный, на что я обиженно фыркунул.
— Кстати, — продолжил Лёха, — ты говорил, что хотел с ней о чем-то поговорить.
— Да, сказал я все еще не понимая как я отношусь к увиденному, — но сейчас не получится, у нее рот занят.
Леха рассмеялся и предложил подождать немного где-нибудь на свежем воздухе. Мы перелетели на крышу гостиницы и Лёха снова зачем-то достал свой поп-корн.
— Шоу ведь закончилось — сказал я ему указывая на бумажный стакан.
— Нет-нет, — запротестовал тот, — сейчас ты начнешь мне описывать эту ситуацию и рассказывать, как все это неправильно.
— Гм… Ну да, я собирался, сказал я.
— Ну не стесняйся, все ок, — сказал он с беспечным видом и невозмутимо отправил в рот пригоршню поп-корна.
— Я еще не попадал в такие ситуации, — начал я.
— Угу.
— Слушай. Все это ерунда. Я чувствую, что должен чего-то там щебетать про несправедливость и «критерии нравственности». Но, во мне говорят сейчас какие-то законы улицы, которых я нахватался в детстве. А на самом деле мне все равно. Да пусть она хоть на яву перетрахается со всей «Ленинской киностудией» — мне все равно. Почему это должно меня волновать?
Леха разочарованно выкинул стакан с поп-корном прямо с крыши гостиницы и сказал: — ну вот, лишил меня такого шоу.
Потом он правда хлопнул меня по плечу и подмигнул так, словно сказал: «Я одобряю, что ты можешь смотреть сквозь условности».
Помолчав немного Леха продолжил уже серьезно:
— По сути у тебя ничего нельзя забрать (кроме тела).. потому что ни что тебе и не принадлежит — ни люди, ни штаны, ни мысли. Ты этим лишь пользуешься, либо находишься рядом.
Предположим, мне принадлежат штаны. Но если они случайно сгорят (без моего ведома), то получается, что я не контролирую их вечность. Не контролирую процессы, в них происходящие. Я могу их только носить. Они непостоянны. Тоже и с людьми. Они есть, когда они есть. Можно сколько угодно радоваться их присутствию… но это еще не значит, что кто-то станет твоим. Даже если привязать его на цепь. Если тебе ничего не принадлежит, то ты свободен. Свободен выбирать, с чем или с кем быть.
Никто не может у тебя ничего забрать. Но с другой стороны не нужно иметь мир, чтобы он был. Не нужно иметь и людей, чтобы они были. Солнце итак светит.
— Я тебя понял. — ответил я Лехе.
— Ну и замечательно. Кстати, о солнце, я тут пока малость позагораю, а ты иди поговори с Милой. Мне кажется она уже гм… отдохнула.
Сказав, что хотел, Лёха быстро скинул майку и разлегся на блестящей на солнце жестяной крыше здания.
— Зачем тебе загорать во сне? — в недоумении спросил я.