Выйдя из алкогольной моно-попойки, я первым делом позвонил Миле. Девушка была очень рада меня слышать, говорила, что очень сильно переживала, что я вот так резко пропал там на горе и потом не брал трубку и не появлялся около недели. Еще она сказала, что совсем не злится на меня, даже наоборот, поняла как сильно я ей дорог. Потом еще наговорила чего-то приятного и предложила встретиться.
Ну и я, подкупленный такими словами, а так же до сих пор находящийся под влиянием алкоголя, который толкал меня на отчаянные поступки, предложил миле не просто встретиться, а приехать ко мне с вещами, дабы строить вместе рука об руку наше маленькое счастье. Мила взвизгнула от радости, крикнула в трубку «Собираюсь» и отключила мобилу.
— Наше маленькое счастье. Сраное маленькое счастье, — сказал я вслух старому советскому ковру, по-прежнему создающему атмосферу ушедшей эпохи у меня в комнате и отхлебнул из бутылки.
По первой Мила мне очень сильно помогла. Не смотря на то, что ее мир был прост и вульгарен, как провинциальная реклама, девушка была эмоциональна и своими чувствами с переменным успехом заполняла мою пустоту. Но уже через месяц совместной жизни я начал тихо про себя выть волком. Но сделать что-нибудь не решался. она была единственным ярким пятном в моей бесцветной жизни. С каждым днем я все больше погружался в серые краски депрессии.
Потом, немного оклемавшись, я стал думать, как можно выйти из состояния, которое про себя называл «полное число Пи». Пришел к мысли, что можно было бы начать путешествовать или вступить в какую-нибудь секту, в основе учения которой лежит прием веществ, изменяющих сознание или начать заниматься танцами. Поверив в лживые обещания, данные самому себе, и кое как выйдя из затянувшегося пике, я продолжил жить и пить.
Так, пусто и тоскливо, прошел год. Лёха ни разу не обьявился. Я не работал, не мог себя заставить. Жил на то, что приносила Мила. Конечно, ни на какие путешествия я так и не решился. Просто варился в собственном соку. Один мой друг из прошлой жизни как-то рассказал про любопытный эксперимент: одну лягушку кинули в кипяток и она тут же выпрыгнула, тем сам сумев сохранить себе жизнь. Вторую же лягушку кинули в прохладную воду, которую медленно стали нагревать. Она не выпрыгнула. Потому что не смогла понять, когда еще можно, а когда уже поздно. Я чувствовал себя именно этой лягушкой. Сделать что-то, чтобы поменять свою жизнь, боялся и не мог, а жить в этой «бытовой тюрьме» было невыносимо и некрасиво, но безопасно.
За этот длинный-предлинный год, где дни напоминали детский журнал с картинками в стиле «найди пять отличий», я воспрял духом лишь однажды.
Бесцельно гуляя по темным улочкам не самого богатого района города и традиционно напиваясь, я, проходя под желтым фонарем, увидел человека, одетого в лохмотья. Он подошел ко мне и попросил сигаретку.
Роясь в кармане в поисках пачки, я мельком глянул на небритую физианомию попрошайки и меня аж передернуло. Его лицо было знакомо. Я узнал в этом доходяге человека, который несколько раз появлялся в моей судьбе и всегда был предвестником, а часто и главным действующим лицом беды. Передо мной был сержант Мелько, точнее теперь видимо уже бомж Мелько.
Интересно, что с ним случилось, — подумал я. Ах да, Лёха же сказал ему пойти уволиться. И видимо то обстоятельство стало фатальным для жизни бывшего сержанта. А может было что-то еще.
Как ни странно, я больше не испытывал к этому человеку никакой неприязни. Скорее наоборот, он стал для меня за этот год единственным живым напоминанием о прошлой жизни. Поэтому я даже обрадовался старому знакомцу и, угостив его сигаретой, спросил:
— Эй дядя, ты меня не узнаешь.
Бомж осмотрел меня мутным, плавающим взглядом и спросил:
— Это ты вчера гречку раздавал?
— Не. Я человек из твоей прошлой жизни, когда ты еще в полиции работал.
В глазах Мелько промелькнула какая-то мысль, потом он подозрительно уставился на меня и спросил:
— Я тебя арестовывал?
— Да. Было дело.
— Ну давай, сука, бей, — обреченно сказал он.
— Да расслабься, я на тебя не в обиде. Я, как и ты, потерял свою предыдущую жизнь и качусь вниз по наклонной. Ну, — сказал я еще раз оглядев бомжа, — может не так стремительно, как ты, но все же. Будешь пиво? Пошли выпьем, поговорим.
Бомж кивнул, хоть и продолжал на меня периодически подозрительно поглядывать.
Мы зашли в круглосуточный магазин и купив самого дешевого пива — денег Мила давала кот наплакал — пошли в какую-то темную подворотню, где усевшись на ствол умершего дерева, завели душевную беседу.