Глава 1. Новая жизнь.
Нельсон
Безысходность — подобна бетонному лабиринту. Поначалу ищешь выход, но с тобой будто сыграли злую шутку. Ты слеп и глух. Не замечаешь ничего, кроме бед, происходящих вокруг. Абсолютное ощущение безнадёжности. Петли судьбы сжимают горло. Остатки веры покидают тебя. Без конца твердишь себе, что это конец. Никто не придёт на помощь, а сам ты уже не в силах справится. Теряешь контроль над собой и постепенно сходишь с ума. Ни путей решения, ни бегства. Хочется яростно биться об эти стены, до еле заметных трещин. И надеется, что свободу ты увидишь прежде, чем лабиринт убьёт тебя.
Чувствую, как закипает злость. Нажимаю на кнопку увеличения скорости, прибавляю громкость на плеере и бегу. Лёгкие горят. Пот застилает глаза. Сердце готово проломить грудную клетку, но я не останавливаюсь. Только в беге могу быть кем угодно. Только здесь, могу контролировать свои действия. Но каждый раз упираюсь в эти чёртовы стены.
— «Беги куда хочешь, потому что, куда бы ты ни направлялся, я везде найду тебя...» — отравляющие мозг мысли лезут в голову.
Спрыгиваю с тренажёра и хватаю полотенце. По пути в ванную раздражённо тру им лицо. Пытаюсь отдышаться, вытесняя непрошеные мысли. Умываюсь холодной водой и слышу стук в дверь.
— Да? — крикнул я.
— Нельсон, это мама. Отец хочет поговорить с тобой.
— Сейчас? — подхожу ближе.
— Как можно скорее.
— Хорошо, — нехотя отвечаю и тяжело выдыхаю.
Мама не уходит. Выдерживает паузу и добавляет.
— Нельсон, помни, что мы не желаем тебе зла. Будь, пожалуйста, снисходительней. Ждём тебя в кабинете.
Она понимает, что не услышит согласия с её мнением и молча удаляется.
Я знал, что отца не устраивало. Этот разговор рано или поздно должен был состояться. Не трачу время на душ, чтобы сильнее не злить его. Только переодеваюсь в свежую одежду. Перед выходом делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь взять себя в руки. Кабинет находился на втором этаже, а моя комната на третьем. Спускаясь по маршевой лестнице, до меня доносятся еле слышные разговоры прислуги.
— Томас Ариас пронёсся в свой кабинет, чуть не сбив Джона по пути, он очень разгневан, — с живостью рассказывает женщина.
— Кира, говори потише, не хватало, чтобы нас услышали, — шёпотом ответила сеньора Море.
— Наверное, опять чем-то Нельсон не угодил, бедный мальчик...
«Не опять, а снова», — думаю про себя.
Легко стучу в дверь кабинета.
— Входи! — грозно взревывает голос отца.
— Добрый вечер, — с ходу приветствую я.
Мама стоит за его спиной, положив руки на плечи. Да им только дай по револьверу и вылитые Бонни и Клайд*. Высокая, грациозная женщина с королевской осанкой, сверлила меня проницательными, светло-оливковыми глазами. Платиновые локоны лёгкими волнами ниспадали на плечи, подчёркивая высокие скулы и заострённый подбородок.
— Сядь! — приказывает отец.
Его явно переполняла злость: ноздри раздувались от яростного дыхания, челюсть сильно сжата, а заледеневшие глаза метали лазеры.
— Итак, я хочу знать. Почему ты разорвал помолвку с Лилией? — щемящее беспокойство стало одолевать меня.
— Сколько можно объяснять отец...
Оглушающий удар кулаком по столу, вибрации расходятся по всей комнате. Мама вздрагивает.
— Не смей говорить со мной в таком тоне. Я задал тебе конкретный вопрос! — лицо отца становилось багровым.
С выдохом опускаю глаза, губы сжались в одну линию. Дыхание учащается, я пытаюсь обуздать закипающую кровь в жилах.
— Нельсон, просто объясни нам. Почему ты так противишься? — дипломатично вмешивается мама.
— Я не стану женится на ней, только потому что, это выгодно для твоего бизнеса, отец.
— Тебя никто не просил высказывать своё мнение! Ты должен лишь делать то, что я говорю! — на седой бретте мужчины проступил пот.
Кулаки инстинктивно сжались под столом, так сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Мне никто не давал на это разрешение, но оно мне и не нужно, чтобы решать, с кем связывать свою жизнь. С Лилией мы хорошие друзья, но на этом всё.
Хватаясь за безволосую голову, отец разъярённо подскакивает с места, вскидывая руками.
— Да что ты говоришь! Кажется, ты забыл, что потерял право на самостоятельные решения ещё семнадцать лет назад, — кричит он.
— Томас! — пытается одёрнуть его мама.
— Не забыл... — шепчу одними губами.
— Элис никогда бы не разочаровала меня, не то что ты...
Каждый раз, мне кажется, что я больше не вынесу. Семнадцать лет живу с мучительным чувством вины. Перед своей семьёй. После смерти сестры я стал единственным наследником. На меня в прямом смысле надели железные оковы, посадили на цепь и добивались могильного послушания. Отец часто прибегал к физическому насилию, надеясь, что так у него получится воспитать преданного пса. Ну или отомстить. Сначала я сопротивлялся, а потом мне окончательно внушили, что каждый шрам на моём теле — заслуженный.