Не сказав больше ни слова, он отключается. Я прикрываю глаза и выдыхаю. Отчаяние вновь прильнуло ко мне. Арчи молчит, но его глаза выдают сожаление.
— Обед отменяется, едем домой, — мрачно говорю я.
Но не сразу замечаю, что водитель давно развернулся и едет в сторону дома. На душе вновь заскребли кошки. Разговаривать с отцом, лицемерно общаться со сливками общества, врать журналистам о нашей прекрасной, дружной семье — это хуже физических пыток. Ненавижу его, этот бизнес, светскую жизнь и всё, что с этим связано.
***
Подъезжаем к старинному зданию, — а внутри целый «Букингемский дворец». Вот уж что-что, но пускать пыль в глаза, Томас Ариас всегда умел.
— Мне дождаться вас? — спрашивает Арчи.
Нервно дёргаю ногой: у входа толпится куча репортёров и фотографов.
— Да, как только пройдёт официальная часть, сразу же уеду.
Автомобили подъезжают следом и сигналят. Тянуть уже некуда, одёргиваю смокинг и выхожу из машины. Меня ослепляют вспышки камер, микрофоны буквально запихивают в рот, со всех сторон кричат однотипные вопросы. Как дела в компании Act Group? Почему вы приехали не с семьёй? Правда ли что вы ушли из дома? Я следую своему стандартному правилу: натягиваю улыбку, гордо задираю голову и молча пробираясь к входу.
Внутри всё сверкает: стены бело-золотистых оттенков, потолок с позолотой. Свисают стеклянные, громоздкие люстры. Колоннады украшены высокими и величественными украшениями. Пройдя ближе к полукруглой сцене, в глаза бросается тромплёй* в сочетании со скульптурами. Круглые столы декорированы старинными канделябрами. Вокруг расставлены элегантные вазоны. Избыточный декор: ещё одна слабость моего отца, присутствующая на всех мероприятиях. Главное — это произвести впечатление и чем эффектнее, тем запоминающийся. Максимальное количество барельеф, фигур на потолке и обилие деталей — идеальная формула интерьера для Томаса Ариаса.
Ненавязчивая музыка оркестра, нисколько меня не отвлекает. В состоянии лёгкого мандража я сразу беру несколько стопок кампари, в качестве аперитива. Светские беседы звучат повсюду, я отхожу в дальний угол и с тоской наблюдаю за происходящим. Как же хочется провалиться сквозь землю, оказаться там, где действительно хочется. Снять все маски и быть собой.
Люди всё прибывают, бросают восхищённые взгляды и рассаживаются по местам. Посмотрев ещё раз в электронное пригласительное, я не удивился, что моё место за первым столом, вместе с семьёй. Две женщины, подошедшие к столу, смеялись и перешёптывались. Несложно догадаться, что одна из них моя мать. Её вечерний наряд: полупрозрачное голубое платье из шёлка, подпоясанное ремнём из камней и убранные волосы в элегантный пучок. Роль счастливой жены, ей давалась легко. Как только она замечает меня, сразу же подзывает к себе.
— Здравствуй, дорого́й, — мама приобняла меня.
— Привет, — без особого энтузиазма отвечаю я.
Женщина, что стоит рядом — это Амелия, — мама Лилии.
В чёрном, прямом платье в пол. Локоны цвета каштана, уложены в объёмные кудри. Её агатовые глаза недоверчиво поглядывали на меня.
— Добрый вечер, сеньора Лопес.
— Здравствуй, Нельсон, — фамильярно отвечает женщина.
Мы садимся за стол, торжественная часть вот-вот начнётся.
— Слышала, ты занял должность генерального директора в компании отца?
Думаю, акцент на том, что это не моя компания, Амелия сделала не случайно. Её муж вместе с моим отцом создал Act Group около десяти лет назад, и они до сих пор являлись единственными держателями акций.
— Да, нам с моим другом Крисом, приходиться многое менять в устаревшей системе и разгребать проблемы, созданные предыдущим начальством. Но мы справляемся и думаю через пару лет, компания выйдет на новый уровень.
— Это радует, — Амелия елейно улыбается.
Пока она отвлекалась на сообщения в телефоне, мама придвинулась ближе.
— Милый, я так счастлива, что ты пришёл. У тебя всё хорошо? Выглядишь ты просто потрясающе.
— Спасибо, ты сегодня тоже неотразима, — Аманда засмущалась. — Всё шло, куда бы лучше, если бы отец оставил меня в покое.
— О, дорого́й, — ахнув, мама гладит меня по плечу. — Он любит тебя и старается сделать всё для твоей беспечной жизни.
Из меня вырывается нервный смешок.
— Мам, ты издеваешься? Тебе напомнить, что он вытворял со мной? О какой любви ты говоришь, у меня даже нет права на собственную жизнь.
— Ладно, ладно, — успокаивает меня, — здесь не время и не место говорить об этом.