— Сложно поверить в добродетель, заведомо зная на что способны люди.
С плеч соскальзывает плед, поправляя его, я случайно касаюсь Нельсона. Он бросает мимолётный взгляд и двигается ближе. От неожиданной близости молю сердце биться потише.
— Прости, я бываю грубой.
— Кажется, я уже привык.
Страх не сковывал горло. Интуиция подсказывает, что нечего бояться. Сделай шаг к освобождению Мелисса. Ведь держать всё в себе — это неудовольствие. Вынужденная мера. Щит от новых разочарований. Столько лет не даёшь шансу заглянуть в свою жизнь чему-то хорошему.
«И теперь, единственный человек, которого я потеряла и должна вернуть, я сама...»
Залпом допиваю остатки вина́ в бокале. Нельсон удивлённо застывает.
— Знаешь, в пятнадцать лет, я попала в сиротский приют, — черты его лица напряглись. — Моей семье нравился рафтинг. Они отправилась на реку Ногера-Пальяреса, в Каталонии. А я осталась у отца Стефани, потому что, сильно заболела перед поездкой. Они перестали выходи́ть на связь и через некоторое время их объявили без вести пропавшими.
Слова сами ввязались в предложения, легко срываясь с губ.
— Меня забрали практически сразу же. Никто ничего не объяснял, не давал никаких надежд. Я мучилась от незнания и отчаяния. Позже, нашли останки взрослых людей, экспертиза подтвердила личность моих родителей, — голос дрожит, и Нельсон берёт меня за руку. — Сказали, что несчастный случай на воде. А Майка, моего брата, так и не удалось найти, через год его тоже объявили умершим. Я сходила с ума от бессилия и беспомощности. Порывалась бежать и искать его, но ничего не могла сделать.
Весь мир рухнул. Меня захлестнули горе и скорбь. Так пришла первая волна депрессии. Учёба не интересовала, а я планировала поступать в La Fémis*. Дети, с которыми я росла, не принимали меня. Постоянные издёвки и оскорбления. Особенно домогательства со стороны мальчиков, для них было нормой лезть под юбку; хватать за грудь и ягодицы. Многие объединились против меня. Девочки пускали разные грязные слухи. Самое интересное, что воспитателем не было до этого никакого дела. Они и сами могли прибегнуть к рукоприкладству. Это абсолютная норма в таких местах.
Нельсон тяжело сглатывает и сжимает свободный кулак. На скулах играют желваки. Он снова выглядел так, как тогда возле клуба. Кажется, что сорвётся как дикий зверь с цепи и разнесёт весь мир в щепки.
— Боже, Мелисса...
— А когда все кости моей души переломали — я сдалась.
Ожесточилась. Часто агрессировала и грубила. Считала, что уж лучше я нападу первой, чем кто-то другой. Начались проблемы с поведением и дисциплиной, меня приписали к «трудным подросткам». Часто наказывали, вызывали на комиссии. Всё это и продлилось практически до самого выпуска, — делаю небольшую паузу, — И вот, спустя два года, я сижу здесь и рассказываю всё это тебе. С моих плеч словно свалился тяжёлый груз.
От воспоминаний, что я отчаянно пыталась забыть, меня било дрожью, внутри бушевал целый шторм. Нельсон поворачивается ко мне и заключает в объятья. Моё напряжённое тело обмякает, а голова падает ему на плечо.
— Я могу представить, какого тебе и знаю, что слова здесь ничем не помогут. Но если бы я мог что-то изменить, сделал бы это не раздумывая, — шепчет он. — Но никто больше не сможет отнять твою душу. Просто верь только себе. И если позволишь, то я буду рядом.
Через все слои одежды я слышала, как громко колотиться его сердце. Он сжимал меня так крепко, словно старался забрать всю боль. Одни только поглаживания по спине, пробуждали корни крыльев, спрятанных глубоко под кожей. Они иногда ломаются, и кажется, что нет возможности забраться на «Олимп». Всегда ли можно пасть и отрастить их заново?
Мы просидели так ещё несколько минут, я окончательно успокоилась. Нельсон отпрянул, у него зазвонил телефон. Не раздумывая, он сбросил вызов и отключил айфон.
— Всё нормально? — спрашиваю я.
— Не беспокойся об этом.
Неловкое молчание повисает между нами.
— Нельсон? — он вопросительно смотрит на меня. — Можно спросить, что случилось с твоей сестрой?
Его лицо искажает гримаса боли, парень отводит глаза в сторону.
— Если ты не хочешь...
— Она погибла, спасая меня, — выпаливает он.
В детстве мы часто приезжали к тёте. И это была обычная зимняя поездка в домик у реки. Водоём замёрз, Элис должна была учить меня кататься на коньках. Я не дождался, пока она соберётся и вышел первый. Мне было пять лет, я мало что помню. Зачем-то попёрся на лёд один, услышал треск под ногами. Хотел вернуться, но не успел. Меня охватила такая паника и страх.
Я слушала его с замиранием сердца и слезами на глазах. Невозможно и вообразить, через что он прошёл.