Отец закашлял, и я подал ему воды.
— Ты мог всё исправить, ты мог попытаться. Всего бы этого не было.
— Я знаю, мне нет оправдания. Но ты ещё можешь наладить свою жизнь.
Подскакивая от возмущения и вскидываю руками.
— Ты правда думаешь, что исповедавшись мне как, святому отцу, я глубоко выдохну и пойду что-то менять? Может, смогу вернуться в прошлое? Проживу беззаботное детство? Или выберу, где я хочу учиться и чем заниматься? А может, я перееду в другую страну, полюблю девушку и проживу с ней всю СВОЮ жизнь?! — срываюсь на горестный крик. — Ты хоть представляешь, с чем мне пришлось столкнуться? Я сидел на транквилизаторах, мучился от удушающих кошмаров и приступов. Без конца копался во всей той боли, что ты причинил мне. Ты день за днём терзал мою душу, а теперь хочешь, чтобы от одних твоих извинений, впервые за семнадцать лет, она взяла и ожила? Единственным стимулом для неё была — Мелисса, — проговариваю тише. — Спешу напомнить, что ты лишил меня её присутствия.
Отец тяжело дышит и растерянно бегает глазами. Вижу стыд и сожаление. Кровь приливает к лицу, чувствую пульсацию вен на шеи. Не могу поверить, что спустя столько лет, он мне говорит всё это.
— Я из года в год, не находил себе места. Выполнял каждую твою прихоть, — раздражённо тру глаза и переносицу, — а теперь ты раскаиваешься и что? «Выпустишь» меня на свободу?
— Я никогда не хотел ломать тебе жизнь, лишь пытался помочь поступить правильно. Выбрать достойную работу, подходящую жену...
— Хватит! Прошу, — обрываю его. — Я просто не вынесу этого лицемерия больше не секунды. У меня в голове не укладывается, если ты уже давно всё понял, зачем так поступил со мной и Мелиссой?
Отец облизывает пересохшие губы.
— Последние полгода мой организм неоднократно давал понять, что здоровье оставляет желать лучшего. Я никогда не жаловался и не просил помощи, поэтому продолжал делать свою работу. Теперь место в совете доли́н, мне однозначно закрыто. Останется только бизнес, которой я бы хотел полностью передать тебе, — он смотрит на меня взглядом, полным мольбы. — Твоё место — рядом со своей семьёй.
— Наконец-то стал подходящим для семьи Ариасов наследником? — глумлюсь я.
— Ты всегда им был.
Усмехаюсь, перевожу взгляд в окно. Ветер качает макушки зелёных сосен, на фоне голубого неба.
— Я лучше поеду, — отцу больше нечего сказать, он просто кивает.
Вылетаю из палаты и сбиваю маму по пути.
— Чёрт! Прости. Всё нормально? — осматриваю её.
— Немного ударилась локтем, ничего страшного. Ты уже убегаешь?
— Да.
— Вы поговорили с Томасом?
— Да.
Аманда понимает, что более развёрнутого ответа не услышит. Касается моего правого предплечья и приглашает присесть на мягкую кушетку, которая стоит в коридоре.
— Нельсон, я бы тоже хотела тебе сказать. Мне очень жаль, что всё так сложилось. На мне большой груз вины. И мне с этим жить.
— Родителям можно простить многое, но ненасилие. А ты всё знала и всегда молчала.
— Сам помнишь в каком состоянии я была. Здраво воспринимать ситуацию, было просто невозможно. Когда я что-то узнавала, мы всегда скандалили на этой почве. И он обещал, что больше такого не повторится...
Мама поникла.
— Верила и надеялась, что он изменится.
— Я не обижаюсь на тебя, — обнимаю её за плечо. — Передай отцу, что я возьму на себя дела компании. Видится будем, но жить я буду отдельно. Думаю, так будет лучше всем.
***
Сегодня мы должны увидеться с Лилией. Она стала часто уезжать в соседний город, так как у неё началась практика. Я же полностью погряз в работе. Утро — планёрки, совещания. В обед — ланч с партнёрами и обсуждения дальнейшего развития. Вечер, как правило, перетекал в глубокую ночь, за разбором юридических и финансовых вопросов. Большая ответственность и занятость, хоть как-то отвлекали от мыслей о Мелиссе. Автоответчик мне давно твердил, что речевой ящик переполнен. Скорее всего, она поменяла номер телефона. Поэтому я начал писать ей письма, в которых делился всем. Так, мне становилось легче.