В процессе «туда» волосы всегда обращаются в последнюю очередь, значит ещё чуть-чуть потерпеть. Стискивая зубы, царапая пол…
Наконец, я обессиленно повалилась на бок, мелко дрожа и обнимая себя за плечи, чувствуя сползающую по подбородку нитку слюны.
Вот отступало это всегда волнами… И все равно теперь переносить много легче, чем ещё несколько лет назад, когда я теряла сознание во время и после, уже от отдачи.
Никто не шевельнулся, чтобы помочь. Совершенно разные мать и дочь рассматривали меня с абсолютно одинаковым выражением омерзения и восторга. Поднялась я сама, покачиваясь на подламывающихся ногах. Зала перестала кружиться, но тошнота не торопилась отступать.
Я вытянула перед собой руки, поиграв тонкими белыми пальчиками с ухоженными ногтями, оправила котту, ощутимо приподнявшуюся над лодыжками и ставшую тесной в груди, и откинула назад копну белокурых волос.
- Праматерь Покровителей, да вы совсем, как я! – воскликнула леди Йоса, хлопнув в ладоши, и звонко рассмеялась.
***
Пока я смотрелась в полированное серебро подноса, леди Йоса и её мать изучали меня. Девушка, не церемонясь, ощупывала мои брови, волосы, тыкала в щеки. Мы не были похожи на сестер. Мы были неотличимы. Мне передалась даже тонкая свежая царапина повыше ключицы. Полные груди, высокий чистый голос, нежные без единой мозоли пальцы… Но чувствовала я себя в чужом теле, даже столь совершенном, как обычно, премерзко.
Леди Катарина обошла меня кругом, окидывая придирчивым взглядом, и осталась довольна.
- Сколько держится личина?
- На вечер достанет, госпожа, дольше не проверяла.
- Дольше и не понадобится. Обменяетесь прямо перед праздничным пиром, а сразу после консуммации отлучишься из опочивальни под каким-нибудь предлогом, и леди Йоса тебя заменит. А теперь ещё раз посмотри мне в глаза и ответь, - она остановилась напротив, буравя меня своими рыбьими глазами, - тебя касался мужчина? Только не смей лгать, там все равно проверят. Доводилось слышать про «каменный суд»?
- Да, госпожа. Его проходила моя мать.
Она явно удивилась: ещё бы, каким-то полукровкам камни со Священной горы.
- Что ж, значит, понимаешь, что никакие трюки не пройдут, иначе тебя бы здесь не было.
- Понимаю, госпожа. И я целомудренна.
Складка меж её бровей разгладилась, но тут же вновь пролегла:
- Ты ведь будешь в её теле, а значит…
- Это не тело вашей дочери, лишь его видимость. Суть осталась моя, я пройду проверку, госпожа.
То был правильный ответ. С учетом всего, что мы с Людо теперь знали, при другом нас бы не выпустили отсюда живыми.
- Значит, решено. Отправляетесь в дорогу завтра. Поедешь в качестве фрейлины и личной камеристки леди Йосы. Скажи… у твоего брата такой же дар?
- Нет, госпожа, это передается только по женской линии.
Вспыхнувший было в её глазах огонёк сменился холодной деловитостью.
- Значит, поедешь одна.
- А Людо?
- Дождется твоего возвращения. Ему там нечего делать.
- Прошу, дозвольте ему тоже ехать! – Голос дрогнул. – Мы с братом никогда не разлучались…
Зала колыхнулась от сдерживаемых слез. Я шмыгнула и опустила голову, по-простолюдински промакивая глаза ладонью.
- Ну же, матушка, такое ценное приобретение, - усмехнулась леди Йоса. – Вы же не хотите, чтобы тоска по брату помешала леди Лорелее радовать моего супруга на брачном ложе?
- Придержи язык, девчонка! Впрочем… - Леди Катарина машинально погладила свой талисман-покровитель в виде ласки, - так даже лучше. Что твой брат умеет?
- Чистить оружие, ходить за лошадьми, помогать с надеванием доспеха. Он может что угодно!
- А драться?
- Немного, госпожа.
- Позови его.