В 1286 году новому ильхану Аргуну понадобилась поддержка против египтян и других мусульман, и у него возникла необыкновенная идея. Он решил обратиться к Европе с предложением устроить еще один крестовый поход: христиане и монголы вместе против ислама. Учитывая ужас, вызванный в Европе монгольским наступлением всего 40 лет назад, эта идея кажется совершенно экстравагантной; но она куда менее странна, если принять в расчет, что через 20 лет после этого между монголами и христианами наблюдалось некоторое сотрудничество. Сделка предлагалась следующая: в обмен на помощь Европы Аргун преподнесет христианам Иерусалим. Чтобы привести этот замысел в движение, ему требовался искушенный, изрядно попутешествовавший, владеющий многими языками посол, и Саума был как раз тем, кто нужен. Он с детства знал тюркский, китайский и, вероятно, монгольский, а теперь — еще и персидский. В государстве ильханов находилось много итальянцев, поэтому проблем с переводом не возникало.
Аргун дал Сауме письма к папе, византийскому императору, французскому и английскому королям. В 1287 году посол с тремя спутниками отбыл к Черному морю, где сел на корабль, идущий в Константинополь. Здесь Саума встретился с императором Андроником, посетил святые места, полюбовался мощами — и ничего не достиг, так как антимусульманская коалиция означала совместную работу восточной и западной церквей, чему никогда не бывать.
Поэтому в июне 1287 года он со своей маленькой свитой и без Маркоса (который как католикос должен был выполнять обязанности поближе к дому) отплыл мимо Сицилии и извергающегося вулкана Этна в Неаполь, а оттуда сушей добрался до Рима, где лишь узнал, что папа умер, а новый еще не избран. Вместо папы Сауму с должным уважением приняли кардиналы. Сперва они расспросили посла о его родной земле, и его незафиксированный ответ, должно быть, стал первым подробным сообщением о Хубилае, какое когда-либо слышали в Европе. Потом они быстро перешли к его вере, задавая вопросы, на которые он отвечал столь осторожно, делая упор скорее на ранних отцов церкви, чем на такие спорные материи, как природа Христа и точный статус духа святого, что кардиналы не вполне уловили, что имеют дело с предполагаемым еретиком. Его эрудиция произвела на них очень сильное впечатление. «Просто чудо, что ты, христианин и дьякон престола патриарха Востока, прибыл с посольством от царя монголов», — сказали они. Но в отсутствие нового папы они ничего не могли решить по вопросу о крестовом походе.
Ему рассказывали разные предания и показали все достопримечательности — место, где стал мучеником Павел, и его отрубленная голова трижды подпрыгнула в воздух, крича «Христос, Христос, Христос!», одну из бесшовных плащаниц Иисуса, кусочки дерева от его колыбели, подлинный терновый венец, — и он доверчиво принял все эти реликвии за чистую монету.
Но ему не терпелось двинуться дальше. Его миссия все еще была выполнена лишь наполовину — требовалось еще повидать королей Франции и Англии.
Оставив итальянскую жару позади, Саума месяц тащился от одного постоялого двора к другому по пыльным грунтовым дорогам Франции. Достигнув теперь примерно 60 лет, он, должно быть, был близок к точке надлома. Но в Париже Филипп Красивый, честолюбивый молодой король Франции, устроил ему отличный прием и разместил в удобном доме. Оправившись, Саума изложил свое дело. Предложение Аргуна, казалось, произвело впечатление на Филиппа. Если монголы готовы помочь отбить Иерусалим, как могут христиане не откликнуться? Но фактически он горел желанием продемонстрировать силу по своим причинам — с целью приобрести контроль над английскими владениями во Франции, утвердить претензии Франции на Фландрию и не дать Ватикану выкачивать средства из французских владений церкви.
Полагая, что Филипп теперь стал надежным членом монголо-европейского союза, Саума двинулся дальше на встречу с Эдуардом I Английским — который, по счастью, находился в своей колонии Аквитании. В октябре 1287 года после трехнедельного путешествия Саума добрался до Бордо, назвал себя и был сразу же приглашен на встречу с королем. Вручив ему подарки Аргуна в виде драгоценных камней и шелка, Саума изложил идею крестового похода. Эдуарду она пришлась по душе. Он сам поклялся взять крест этой весной, ибо это в точности соответствовало его планам. Саума, несомненно, поверил, что на две трети выполнил свое задание; последняя треть встанет на место, когда он вернется в Рим.