Он направил пистолет ей в голову, и мой крик разорвал воздух.
— Нет! Алекс, остановись! Я сделаю всё, что угодно, пожалуйста!
— Хейвен, не надо! — кричал Кай. — Не давай ему то, что он хочет!
Алекс направил пистолет на Кая, и его глаза опасно сверкнули.
— Заткнись, Монтгомери. Ты следующий в моем списке.
Я шагнула вперед и подняла руки, сдаваясь.
— Алекс, пожалуйста. Знаю, что предала тебя. Я причинила тебе боль. И мне жаль. Но это… это не выход. Месть не изменит того, что произошло.
— Ты думаешь, я хочу отомстить? — прорычал он, сильнее прижимая дуло пистолета к виску Эвелин. Она заскулила и зажмурилась. — Я хочу, чтобы ты страдала, Хейвен. Или теперь называть тебя Эйвен? Я хочу, чтобы ты испытала те же муки, что и я, когда ты меня бросила. Когда ты выбрала их вместо меня!
Слезы хлынули по моему лицу, когда я встретила его дикие, полные ярости глаза.
— Тогда заставь меня страдать. Мучай меня, убей меня, накажи меня, делай со мной всё, что хочешь. Я та, кто заслуживает твоего гнева. Но, пожалуйста, отпусти их.
Алекс долго смотрел на меня, глаза сверкали безумным светом. Медленно, жестокая улыбка скривила его губы.
— Ты права, сестренка. Они не заслуживают быстрой смерти.
Он опустил пистолет с головы Эвелин, и она обмякла в хватке Бруно, сдавленный крик вырвался разнесся по пространству клуба. Алекс неторопливо подошел ко мне и почти нежно провел дулом пистолета по моей челюсти. Я боролась с желанием отпрянуть, неотрывно смотря ему в глаза, хотя мое сердце бешено колотилось в груди.
— Я заключу с тобой сделку, Хейвен. Я позволю твоим маленьким друзьям жить. Пока. Но взамен ты принадлежишь мне. Полностью. Больше никаких побегов, больше никаких вызовов. Ты будешь идеальной, послушной маленькой сестрой, о которой я всегда мечтал.
Я сглотнула, когда желчь поднялась к моему горлу при мысли о том, что снова окажусь под его контролем. О том, что никогда не смогу освободиться от его извращенных игр и манипуляций. Но когда мой взгляд метнулся к Каю, к Арчеру, к родителям, о существовании которых даже не подозревала, я поняла, что у меня нет выбора. Я была готова на всё, только чтобы они были в безопасности.
Его глаза злобно сверкнули.
— Или ты можешь сделать выбор. Прямо здесь, прямо сейчас. Ты можешь спасти только одного из них – своего возлюбленного, своих настоящих родителей или своего давно потерянного брата. Остальные умрут. Так кто же это будет, Эйвен? Кто для тебя важнее всего?
Я уставилась на него в ужасе. Как он вообще мог ожидать, что я приму такое невозможное, бессердечное решение? Мое сердце разрывалось на части. Каждый из них что-то значил для меня и представлял собой часть моей сломанной личности: Кай, любовь всей моей жизни и единственный мужчина, который показал мне, как выглядит настоящая, бескорыстная любовь, Арчер, брат, по которому я всегда тосковала, шанс на настоящую семейную связь, не запятнанную жестокостью, Кассиан и Эвелин, обещание родительской любви и принятия, в котором мне отказывали всю мою жизнь.
Как я могла выбрать между ними? Приговорить троих к смерти, чтобы спасти одного? Это было невозможно.
Алекс смотрел на меня с садистским ликованием, упиваясь моими мучениями.
— Тик-так, сестренка. Кто это будет? Лучше выбирай побыстрее, а то я их всех убью.
— Хейвен, — процедил Кассиан сквозь стиснутые зубы, — спаси себя и остальных. Я этого не стою.
— Нет! — закричала Эвелин. — Я не могу тебя потерять!
Арчер встретил мой взгляд, выражение его лица было мрачным, но решительным:
— Хейвен, это должен быть я. Я твой брат. И не позволю чтобы кто-то умер вместо меня.
Глаза Кая впились в мои, в их глубине читалась безмолвная мольба.
— Хейвен, не делай этого. Ни ради меня. Ни ради кого-либо еще.
Я встретила его взгляд, мое сердце разбилось, хотя я пыталась передать всю свою любовь и решимость в этом единственном взгляде.
— Я должна, — прошептала я. — Я не могу позволить ему причинить вам боль – никому из вас.
— Заткните их, быстро! — приказал Алекс.
Бруно и Рокко засунули кляпы всем в рот, заглушая дальнейшие протесты.
Мучительные рыдания подступили к горлу, когда нерешительность парализовала меня. Я проглотила желчь, которая обжигала мое горло. Я знала, что мне нужно сделать, какую роль нужно сыграть.
— Я сделаю это, — прошептала я надломлено.
— Что?
— Я буду принадлежать тебе. Больше никаких побегов. Больше никаких вызовов. Буду твоей идеальной, послушной младшей сестрой, — слова отдавались пеплом во рту, но я заставила себя произнести их. — Но сначала ты должен отпустить их. Пожалуйста.
Глаза Алекса сверкали торжеством и извращенным удовлетворением. Он опустил пистолет.
— Я знал, что ты поймешь, Хейвен. Ты всегда была умной девочкой, несмотря на твои необоснованные попытки восстания.
Он медленно обошел меня, проведя пальцем по моим плечам. Я боролась с желанием содрогнуться от прикосновения.
— Но видишь ли, дорогая сестра, я научился не доверять твоему слову. Нет, мне нужны доказательства твоей искренности. Твоего послушания.
Холодное чувство страха поселилось в моем животе. Я знала этот тон, этот жестокий расчет в его глазах. Он что-то задумал, какой-то больной, извращенный тест, чтобы сломать меня.
— Ч-что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила я, мой голос дрожал, несмотря на мои усилия сохранять спокойствие.
Алекс улыбнулся, холодно и хищно. Он отошел и взял черный кожаный футляр с соседнего стола.
— Это просто, честно. Ты покажешь мне, покажешь им всем, кому ты на самом деле принадлежишь.
Он открыл футляр и вытащил сверкающий серебряный кинжал, его лезвие было ужасно острым. Мое сердце сжалось от страха, когда он вдавил рукоятку мне в ладонь, я сжала его онемевшими пальцами.
— Ты вырежешь мои инициалы на своей плоти. Прямо над твоим сердцем. Как постоянное напоминание о твоей преданности мне.
Он же не серьезно! Это было безумие, развращенность, превосходящая даже то, на что я считала его способным. Кинжал казался тяжелым и холодным в моей руке, когда до меня начал доходить смысл его слов. Он хотел, чтобы я изуродовала себя, выжгла на своем теле инициалы как некое болезненное доказательство моей преданности и покорности. Я встретилась с ним взглядом, пока искала хоть каплю человечности, хоть какой-то намек на брата, которого, как я когда-то думала, знала. Но в его глазах отражалось только безумие, извращенный голод, от которого по коже побежали мурашки.