Спокойствие.
Умиротворение.
Вот, что я чувствовала.
Я наблюдала, как мой фальшивый брат сгорал заживо. Огонь поглотил тело Алекса, пока не осталось ничего, кроме обугленных костей и пепла. Я завороженно наблюдала, как последние остатки моего прошлого превращались в пыль прямо на моих глазах. Прохладный ветерок развивал мои волосы, унося едкий дым прочь. Я глубоко вдохнула, чтобы наполнить легкие свежим ночным воздухом.
Отвернувшись от тлеющих останков, меня охватило чувство завершенности.
Всё кончено.
Я была свободна.
Освободиться от мучений, оскорблений, постоянного страха, которые преследовали меня с тех пор, как я себя помню.
Я вернула себе контроль над своей жизнью, и теперь меня ничто не остановит.
Его смерть принесла чувство спокойствия, которого я никогда не испытывала. Он был самым большим мучителем в моей жизни. Хотя я знала, что мой фальшивый отец всё еще где-то ходит, смерть Алекса стала тяжелым ударом для бизнеса Бенсон. Тео следил за ним, и до сих пор он был занят восстановлением криминальной Империи – по-видимому, больше обеспокоенный потерей дохода, чем смертью своего единственного сына.
В Братстве был кодекс – в отличие от Коллекционеров. Кай обещал мне, что если он сделает шаг против нас, его прикончат. Я бы солгала, если сказала, что мне не было больно от того, что меня украли у моих настоящих родителей, чтобы каким-то ебанутым способом отомстить Кассиану Кингу за то, что он отверг деловое предложение Абеля Бенсона много лет назад.
Потому что так оно и было.
Так много времени потеряно.
Вся боль и страдания, которые я испытала.
И всё из-за мести.
Но теперь он не мог до меня добраться. Теперь у него не было никого, кто бы держал меня в страхе.
Я была в безопасности.
Безопасность.
Это слово было чуждым. Я никогда по-настоящему не знала, что значит чувствовать себя в безопасности, без постоянной угрозы насилия и оскорблений, которые маячили на горизонте. Но теперь, когда Алекса больше нет, а Братство на моей стороне, я, наконец, смогла начать исцеляться.
И прямо сейчас это означало сидеть за столом в задней части поместья со своей семьей – Каем, Арчером, Милой, Кассианом, Эвелин, Атласом, Авророй, Гейджем, Тео и недавно раненой, но живой Ренли.
Кай сидел слева от меня, положив руку мне на бедро. Арчер – мой настоящий брат – и Мила сидели напротив, их глаза были прикованы друг к другу. Кассиан и Эвелин – мои настоящие родители, смотрели на меня с любовью, которой я никогда раньше не испытывала. Атлас и Аврора – мои старшие брат и сестра, рассмеялись над чем-то, что сказал один из них. Гейдж медленно, но верно, смирялся с мыслью о том, что Тео в отношениях с его младшей сестрой. А Тео что-то прошептал на ухо Ренли, отчего она покраснела.
Арчер встал и потянул Милу за собой, постукивая вилкой по бокалу с шампанским, чтобы привлечь всеобщее внимание.
— Мы должны сделать объявление, — заявил он, широко улыбнувшись. Мила сияла, глядя на него, глаза были полны обожания. — Мила и я ждем ребенка!
Стол взорвался радостными возгласами и поздравлениями. Я вскочила на ноги и бросилась обнимать своего брата и его невесту. Слезы радости защипали глаза, когда я прижала их к себе, переполненная чистым счастьем. Отстранившись, я поймала взгляд Кая. Он широко улыбнулся, но было что-то еще в его взгляде. То, что можно упустить, если не смотреть слишком пристально.
— Что это за выражение такое? — спросила я, возвращаясь на свое место.
Когда я наклонилась поближе, он прошептал:
— Полагаю, теперь мне придется работать усерднее.
Я посмотрела на него в замешательстве.
— Что ты имеешь в виду?
— Я обещал, что ты забеременеешь.
Мои щеки вспыхнули от его слов, а мысль о создании семьи вызвала у меня мурашки по телу.
— У нас есть всё время мира.
— Может быть. Но я не люблю проигрывать.
— Проигрывать?
— Арчеру. Мы поспорили, чьи сперматозоиды выиграют гонку.
— Ты сделал ставку на свою сперму? — спросила я, пытаясь сдержать смех.
— Да, блядь. И я нечасто кому-то проигрываю.
Я покачала головой в изумлении.
— Только вы с Арчером могли превратить беременность в соревнование, — я закатила глаза, но не смогла сдержать ухмылку, которая расползлась по моему лицу. — Итак, скажи мне, каковы условия этого пари? — спросила я, выгнув бровь. — А хочу ли я вообще знать?!
Кай усмехнулся, в его глазах появился тот дьявольский блеск, который всегда предвещал неприятности.
— Скажем так, проигравший должен назвать своего первенца в честь победителя. Так что, будем надеяться, что ты уже беременна, тогда у нас будет свой маленький Кай-младший.
Я фыркнула.
— В твоих мечтах. Я не позволю тебе развратить нашего будущего ребенка еще до рождения.
— Слишком поздно, детка, — он ухмыльнулся, притягивая меня ближе. — Ты застряла со мной навсегда. Назад дороги нет.
Я посмотрела в эти завораживающие голубые глаза и почувствовала глубину эмоций, которые бурлили внутри. После всего, через что мы прошли, всей боли и тьмы, каким-то образом этот прекрасный, израненный мужчина стал моим спасением. Моим сердцем.
— Я бы не хотела, чтобы было по-другому. Не могу дождаться, чтобы превратить это в реальность, Кай. Чтобы построить жизнь и семью вместе.
Он улыбнулся, глаза засияли смесью любви и озорства.
— Мы можем начать практиковаться сегодня вечером, — пробормотал он, в то время как его рука скользнула выше по моему бедру под столом.
Я прикусила губу, чтобы сдержать стон, когда желание свернулось внизу живота от соблазнительного прикосновения.
— Веди себя хорошо, — игриво упрекнула я, хотя моя хрипотца в голосе выдавала растущую потребность.
Кай тихонько усмехнулся, его дыхание щекотало мне ухо.
— А как же веселье? — он укусил меня за мочку уха, и по моей спине пробежали мурашки. — Думаю, мы оба знаем, что плохое поведение – наша специализация.
Я повернулась, чтобы страстно захватить его губы, не заботясь о том, что мы были на виду у всей нашей семьи. Они бы поняли. В конце концов, у нас было соревнование.
Я подавила дрожь, когда почувствовала покалывание там, где его губы касались моей шеи. Даже спустя столько времени он всё еще мог превратить меня в дрожащее месиво одним прикосновением, одним жарким взглядом. И блядь, он это прекрасно знал.