Я был неподвижен, словно кролик, притаившийся в траве, прячущийся от хищника.
Она не могла видеть меня в темноте.
По крайней мере, до тех пор, пока яркая вспышка молнии не осветила балкон, на котором она стояла, и спальню, в которую я вошел.
Принял импульсивное решение пойти к ней, не боясь, что она может закричать. Напротив, я любил, когда кричат. По правде говоря, плохо всё продумал.
Я пошел к ней на встречу.
Каждая вспышка молнии приближала меня к ней.
Только когда я достиг дверного проема, ее глаза расширились от осознания того, что к ней мчится незнакомец в капюшоне, что заставило ее отступить назад. Я попытался догнать ее, прежде чем она споткнулась о стул. Протянул руки, даже когда она споткнулась, выскользнула из пальцев и ударилась головой об угол стола во внутреннем дворике.
Я бросился к ней, подхватил на руки и понес обратно в спальню. Осторожно положил на одеяло и лихорадочно проверил, нет ли каких-либо признаков травмы головы, чувствуя укол вины за то, что непреднамеренно причинил ей вред. Снаружи бушевала гроза, капли дождя барабанили по окнам, словно посылая срочное сообщение. Она слегка пошевелилась, веки дрогнули, и я встретился с ней взглядом, с глубиной ее изумрудно-зеленых глаз. Ожидал, что она отшатнется от меня в страхе, но смущенное выражение лица сменилось узнаванием.
Страха не было.
В ее глазах мелькнул проблеск понимания.
— Это ты, — прошептала она, и ее голос был едва слышен из-за завывания ветра. — Почему ты в моей квартире?
— Мне нужно было тебя увидеть.
— Из-за отца? — в ее мягком голосе слышались стальные нотки, едва уловимое предупреждение – она помнит, что я сказал в гримерке.
— Не только, — ответил я, мой голос был тихим и ровным, несмотря на бурю хаоса внутри. Я наблюдал, как в ее взгляде промелькнула смесь эмоций, она не была уверена, следует ли ей бояться или смириться с той судьбой, которую, по ее мнению, она заслуживала.
Она медленно села, поморщившись, когда дотронулась до болезненного места на голове, затем снова перевела свое внимание на меня.
— Знаешь, ты мог бы просто постучать в дверь, — спокойно сказала она. — Взлом с проникновением не самый лучший способ завоевать чье-то доверие.
Я не смог сдержать легкую, печальную улыбку в ответ на ее слова.
— Полагаю, я известен тем, что принимаю не самые лучшие решения по некоторым вопросам.
Она на мгновение посмотрела на меня, словно пытаясь понять, что я имею в виду.
— Не уверена, что именно, по-твоему, знаю о бизнесе отца, но могу сказать, что ты играешь в опасную игру. Если не будешь осторожен, то окажешься в двухметровой могиле.
— Я ценю твою заботу, но меня это не сильно волнует.
Ее глаза сузились, она пристально изучала меня, словно ища какие-либо признаки страха или обмана.
— Ты вообще знаешь, кто мой отец? На что он и мой брат способны? — она покачала головой со смирением. — Даже в отношении своей семьи?
Жестко встретил ее взгляд.
— Ты знаешь, на что я способен, маленький ягненок?
— Маленький ягненок? Почему ты меня так называешь?
— Для твоей семьи ты – жертвенный агнец, — сказал небрежно, как всё действительно было так просто. Мои слова были холодными и расчетливыми, скрывая зверя внутри меня, который ничего не жаждал так сильно, как разорвать ее на части.
Всё как я люблю.
Она вздрогнула от жестокости моих слов.
— Катись в Ад.
— Я и есть Ад, ягненок.
— Перестань называть меня так! — голос повысился, глаза загорелись огнем, когда она оттолкнулась от кровати, выпрямившись, несмотря на беспокойство, которое плясало во взгляде.
Я видел, как внутри нее происходит борьба, как желание настоять на своем борется с неловкостью от встречи с незнакомцем в ее собственном доме.
Встал, приблизился на шаг, сокращая расстояние между нами, словно меня притягивала невидимая сила, и прошептал ей на ухо:
— Ты можешь сопротивляться сколько хочешь, ягненок, но не сможешь отрицать правду прямо перед тобой.
Она ощетинилась от моей непосредственной близости, ее челюсти были напряжены, кулаки сжались, когда она посмотрела на меня снизу вверх.
— Я не какая-то беспомощная жертва, на которую можно охотиться. Меня не запугать этими играми.
Чувствовал напряжение между нами, невысказанный вызов, нависший словно тяжелый туман. Но под маской храбрости и силы на ее лице читалась усталость. Я восхищался ее духом и тем, как решительно она держалась.
Только это заставило меня захотеть сломать ее еще больше. Показать, как прекрасно – подчиниться мне. Принять силу, которую я дам, когда она станет моей. Силу, о которой она и не мечтала.
— Ты не имеешь права врываться в мою жизнь вот так, — сказала она, ее голос был ровным, несмотря на дрожь в руках. Она думала, что я не замечу этого, но я гордился своей наблюдательностью – замечал небольшие изменения в поведении или жестах, которые всегда оставались незамеченными другими. Поэтому, когда ее взгляд переместился на мои губы так быстро, что я почти не заметил этого, или по тому, как она в нерешительности прикусила губу, понял, что мое присутствие подействовало на нее сильнее, чем она показывала.
— Может быть, и не имею, — начал я, и голос стал тише, — но права ничего не значат, судьба уже переплела наши пути.
Горький смешок сорвался с ее губ.
— Ты говоришь загадками, непонятная чушь. Чего ты хочешь от меня?
Я сделал еще один шаг вперед, наше дыхание смешалось в наэлектризованном пространстве.
— Ответы, — признался я, взгляд не дрогнул. — Ответы, которые можешь дать только ты.
Ее глаза искали мои, словно надеясь понять какую-то скрытую истину глубоко в моей душе.
— А если я откажусь?
Слегка наклонил голову, на губах играла ухмылка.
— Тогда мы сыграем в другую игру, ягненок. Игру, в которой ставки гораздо выше, чем ты можешь себе представить. В ней нет пути назад.
Я наклонился ближе, запах дождя и страха окружал нас.
— Я получу нужные мне ответы, — прошептал я, слова повисли в воздухе как обещание или угроза, в зависимости от того, как она их интерпретировала.