Я извивалась под ним, пытаясь найти способ освободиться от напряжения, нарастающего внутри. Чувствовала вкус своих слез, хватку его грубых рук на коже и огонь, который он разжигал всё сильнее с каждым прикосновением.
Губы Кая спустились с моего клитора, и я почувствовала, как он раздвинул мои складки пальцами. Он скользнул ими внутрь меня, и я ахнула, бедра автоматически дернулись. Он погрузил пальцы глубже, сгибая их таким образом, что это вызвало бурю эмоций, пронесшуюся сквозь меня.
Его большой палец массировал мой набухший клитор, пока он трахал меня, и я потерялась в удовольствии, забыв обо всём, кроме чувств, поглощающих меня. Тело напряглось, ощущения нарастали, пока я не смогла больше этого выносить.
— Я сейчас кончу, — выдохнула я, голос дрожал от нетерпения.
Кай ухмыльнулся, его глаза потемнели и были полны желания. Он продолжал творить со мной свою магию, глубоко погружая пальцы внутрь и надавливая на клитор.
— Кончи для меня, маленький ягненок. Дай попробовать тебя на вкус.
Его рот заменил пальцы, когда язык проник в меня, а затем обвился вокруг клитора. Когда терпеть уже не было сил, я закричала. Тело вздрогнуло, содрогаясь в оргазме – будто через меня пронеслась огненная волна. Я обмякла, падая на кровать, и чувствовала, как пульс бьется в самых сокровенных местах, а дыхание сбивается от каждого трепетания. Тело чувствовало себя живым и таким естественным, эмоции бурлили, словно горная река.
Когда он наконец отстранился, то посмотрел на меня с довольной ухмылкой на лице. Он снова поднялся к моему лицу, я провела пальцами по его ноге, нащупывая путь к выпуклости в штанах. Я была удивлена не размером, а его обхватом. Ох, блядь. Он не помещался в руке.
— Почему ты всё еще в штанах? — выдохнула я, не в силах сдержать желание.
Он навис надо мной, закрыв глаза.
— Потому что я не могу.
— Не можешь? Или сдерживаешься? — бросила я вызов.
— И то, и другое, — простонал он, его тело напряглось.
— Значит, ты будешь трахать блондинку-шлюху и вообще кого угодно, но я недостаточно хороша для тебя? Так?
— Ты очень далека от истины, — возразил он.
— Тогда что? — я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Когда я трахну тебя в первый раз, ты будешь трезвой и будешь умолять меня об этом.
— Я не настолько пьяна и могу умолять, если хочешь.
Он опустился на матрас, прижимая меня к своей груди.
— Когда я буду внутри тебя, хочу, чтобы ты почувствовала, как я растягиваю и полностью заполняю тебя до такой степени, что это приносит боль.
— Боль?
— Да. Боль и удовольствие, желание и подчинение. Потому что именно тогда ты будешь сосредоточена на процессе, когда твое тело почувствует удовольствие и боль, это станет единственным, что существует. Я хочу быть единственным, о чем ты думаешь, когда я внутри тебя. Не хочу, чтобы ты сожалела об этом.
Я обдумывала его слова, глаза закрылись, пока я боролась со сном, хотела расспросить его подробнее. Все мои мышцы отяжелели, и я задремала, расслабляясь и слушая ритмичное дыхание Кая. Когда он обнял меня, я перестала бороться со своей усталостью.
Я проснулся под умиротворяющую симфонию пения птиц и стука дождевых капель о каменную террасу, создающих приятную атмосферу. Хейвен прижималась ко мне, она уютно устроилась на сгибе руки, ее кожа излучала тепло, согревающее меня. Черное одеяло соскользнуло, обнажив ее голое тело и округлости грудей, и мне отчаянно захотелось исследовать каждый ее дюйм. Я смотрел на нее спящую, завороженный тем, как ее темные ресницы трепетали на румяных щеках. Ее губы были пухлыми и розовыми, маня меня, и всё, о чем мог думать, как бы попробовать ее снова.
Я жадно облизал губы, наслаждаясь послевкусием ее возбуждения. Никогда в жизни не пробовал чего-то столь райского, столь опьяняющего. Ничто не могло сравниться с тем, что я чувствовал, находясь у нее между ног, впитывая восхитительный нектар возбуждения, поглощая ее сущность и вбирая в себя ее жизненную силу. Я был слаб и отчаянно желал большего, зависимый от ее вкуса. Мой член был тверд, как камень, и Дьявол внутри пробудился, дикий голод терзал мою душу, он умолял высвободиться – полностью завладеть ею. Когда солнце медленно выплыло из-за горизонта, заливая спальню теплым светом, дыхание Хейвен участилось. Она тихо вздохнула, пошевелившись во сне.
Мой взгляд скользнул вниз к ее обнаженной груди, розовые, дерзкие соски испытывали, маня взять их в рот. Я протянул руку и нежно провел по ним пальцами, заставив ее тихо застонать, когда она повернулась ко мне. Запах ее возбуждения наполнил комнату, еще больше опьяняя меня.
Не в силах больше сдерживаться, я проложил дорожку поцелуев вниз по ее шее, провел губами по ключице и спустился к груди. Ее соски были твердыми и чувствительными, мгновенно отреагировав на мое внимание. Я взял один сосок в рот, слегка посасывая и перекатывая его между зубами, отчего с ее губ сорвался тихий, требовательный стон. Я переключился на другой сосок и проделал с ним то же самое. Каждый с готовностью откликнулся, возбужденно жаждая большего.
Когда грудь была полностью возбуждена, ее глаза распахнулись, устремившись на меня со смесью удивления и желания. Мы смотрели друг на друга не отрываясь, пока я продолжал пожирать ее взглядом, руки бродили по этому прекрасному телу, впервые исследуя каждый сантиметр кожи. Я провел пальцами по животу, чувствуя мягкость плоти и тепло, исходящее от ее сердцевины.
У Хейвен перехватило дыхание, когда я осторожно раздвинул ноги, открывая источник моего неутолимого голода. Я посмотрел на нее, ожидая разрешения, и когда она приподняла бедра к моему лицу, опустил голову, желая снова попробовать ее на вкус. Я высунул язык, осторожно касаясь нежных складок подо мной, пробуя на вкус. Она тихо застонала, бедра слегка дернулись навстречу моему рту, и я внутренне улыбнулся, зная, что желание, которое испытывал, являлось отражением ее желания. Я проникал всё глубже, исследуя языком и пальцами, дразня и искушая, пока она больше не сможет сдерживаться. Пальцы очертили форму ее киски, с легкостью проникая внутрь. Она была влажной и теплой, мышцы сжимались вокруг меня, когда я исследовал ее глубины. Запах возбуждения наполнил воздух, более интенсивный, чем прошлой ночью, и я почти потерял всякую сдержанность, за которую держался.