— У тебя всегда есть выбор, — усмехнулся он.
— Иди на хер, Кай Монтгомери. Если ты еще раз ко мне приблизишься, я тебя убью.
Я добралась до парковки, моя грудь вздымалась от напряжения и эмоций.
— Моя машина, сейчас же! — потребовала я. Ошеломленный служащий поспешил подчиниться, побежав за машиной.
Сев в машину, я с силой захлопнула дверь. Мои руки тряслись, когда я ткнула пальцем в кнопку зажигания. Двигатель взревел, и я выехала с подъездной дорожки, шины визжали по тротуару. В зеркало заднего вида я видела Кая, стоящего на подъездной дорожке, его фигура становилась всё меньше, когда я уезжала. Часть меня хотела вернуться, выслушать его и дать ему шанс объясниться. Но я не могла, потому что знала, что, если я посмотрю в его голубые глаза, те самые, которые хранили столько нежности, когда он смотрел на меня, всё, что я увижу, – это отражение моего разбитого сердца.
Рациональная часть моего мозга кричала мне остановиться, говоря, что я не в том состоянии, чтобы садиться за руль. Но я не могла. Нужно было как можно дальше отойти от этого кошмара. Мой телефон продолжал жужжать, имя Кая высвечивалось на экране с каждым новым звонком и сообщением. Мне хотелось вышвырнуть мобильный в окно, чтобы разорвать эту последнюю связь с ним, но какая-то мазохистская часть не могла отпустить его.
Не знаю, как долго я ехала, но в конце концов обнаружила, что въезжаю в подземный гараж моего многоквартирного комплекса, действуя машинально. Вышла из машины, даже не потрудившись запереть ее, и пошатываясь направилась к лифту. Слезы затуманили мое зрение, грудь вздымалась от рыданий, которые не могла сдерживать. Предательство и сердечная боль бурлили в желудке, как кислота.
Время в лифте, казалось, длилось вечность. Когда двери наконец раздвинулись, я практически упала в коридор. Я возилась с ключами, руки так сильно тряслись, что потребовалось три попытки, чтобы открыть дверь.
Оказавшись внутри, я заперлась, защелкнув каждый замок с маниакальным отчаянием. Как будто несколько хлипких засовов могли удержать боль, которая уже глубоко укоренилась внутри. Прислонившись к двери, ноги наконец отказали, и я сползла на пол. Плотина прорвалась, и я растворилась в душераздирающих громких рыданиях. Всё мое тело сотрясалось от силы страданий. Я подтянула колени к груди, крепко обняв себя, как будто могла физически удержать осколки своего растоптанного сердца.
Не знаю, как долго я сидела там на холодном, жестком полу, мои крики эхом отражались от стен моей пустой квартиры. Минуты, часы – время потеряло всякий смысл. Платье, которое заставляло чувствовать себя такой красивой, такой желанной, теперь казалось жестокой насмешкой; ткань скручивалась и морщилась вокруг моего дрожащего тела.
Слабыми руками я потянулась за спину, нащупывая молнию. Мне нужно было снять его, чтобы избавиться от этого напоминания о сказке, которая превратилась в сущий кошмар.
Платье собралось вокруг моей талии, когда наконец удалось стянуть его вниз, прохладный воздух ударил по голой коже, как пощечина. Я позволила ему упасть на пол, спотыкаясь на ногах, не заботясь о дорогой ткани, просто перешагнув, оставив его позади, как рваные осколки моих разбитых мечтаний.
На ватных ногах, я поплелась в ванную, включив свет. Мое отражение уставилось на меня из зеркала – сломанная, пустая оболочка женщины. Мой тщательно нанесенный макияж был размазан по лицу, черные следы туши прорезали остатки моих румян и помады. Глаза были красными и опухшими, зеленые радужки глаз тусклыми и безжизненными. Волосы, когда-то элегантно уложенные, спутанным беспорядком висели вокруг лица. Я выглядела такой же сломленной, какой себя чувствовала, разбитая фарфоровая кукла, брошенная на холодную плитку ванной.
Дрожащими руками я включила душ, выставив максимальную температуру. Мне нужно было смыть его прикосновения, его запах, любые следы его присутствия на моем теле. Пар заполнил маленькую комнату, когда я ступила под обжигающие струи, вода омывала кожу, словно крещение огнем. Я терла свою плоть, до боли, как будто могла каким-то образом очистить себя от воспоминаний, чувств, которые всё еще цеплялись за меня, как вторая кожа. Но как бы ни старалась, не могла стереть отпечаток его рук на своем теле, ощущение его губ на моих. Он был выгравирован в самом моем существе, словно татуировка на моей душе, которую я никогда не смогу стереть.
Я с трудом сдержал себя, чтобы не вытащить Хейвен из машины и не трахнуть ее до тех пор, пока она не решит меня выслушать. Связал бы ее в своей комнате, обездвижил бы руки и ноги, приковал бы к кровати. Я бы заткнул этот наглый рот, чтобы она не могла возразить. Затем часами бы дразнил и терзал ее тело, снова и снова доводя до предела, пока она не превратилась бы в хаос из отчаяния и желания. Только когда она была бы по-настоящему сломлена, полностью покорна моей воле, я бы, наконец, позволил ей кончить. И я бы заставил ее просить об этом, умолять о моем члене.
Вместо этого я отпустил ее.
И это пиздец как убивало.
— Всё в порядке? — прервал мои мысли Тео.
Вынырнув из своих жутких фантазий, я понял, что Тео всё еще ждет ответа.
— Да, всё в порядке, — напряженная ложь слетела с губ. Я не мог позволить ему увидеть, как сильно Хейвен меня задела. — Просто небольшое разногласие, вот и всё.
Тео поднял бровь, явно не веря в это.
— Это, должно быть, какие-то очень серьезные разногласия. Ты выглядишь так, будто собираешься кого-то убить.
Я выдавил из себя смех, но даже для моих ушей он прозвучал неискренне.
— Может быть.
Возвращаясь в дом, тело гудело от сдерживаемой агрессии. Неповиновение Хейвен подтолкнуло меня к краю, я едва удерживал контроль. Мне нужно было выпустить пар, прежде чем сделать что-то, о чем пожалею.
Я направился прямо в свой домашний спортзал, снимая по пути куртку и рубашку. Обмотав руки, начал молотить по тяжелой груше, представляя, что колочу по маленькой дерзкой заднице Хейвен. Каждый яростный удар кулаков помогал перенаправить ярость, но это не помогло уменьшить огромный стояк в моих джинсах.
Хейвен была загадкой. Она была бушующим штормом. Внезапная. Непредсказуемая. Сильная. Властная. Разрушительная. Дикая. Первобытная. И совершенно великолепная.