Вернулась в день смерти матери – мне было шесть, и я еще была не запятнана жестокостью мира, в котором родилась.
Шел дождь, и моя мать запихнула меня в свой черный «Lexus». Мы ехали несколько часов, прежде чем добрались до заправки в глуши.
— Маме нужно заправить машину. Не хочешь зайти внутрь и купить что-нибудь перекусить? — она протянула мне двадцатидолларовую купюру и сжала мою руку.
— Хорошо, мамочка. Ты что-нибудь хочешь?
— Нет, дорогая. Давай быстрее. Нам нужно продолжить путешествие.
Кивнула и выскочила из машины, бегом направилась к двери заправки. Это была одна из тех заправок, где до сих пор был телефон-автомат снаружи и одна из тех маленьких каруселей для детей; яркая краска выцвела и облупилась от многолетнего пребывания на солнце.
Толкнула дверь, колокольчик наверху громко зазвенел, оповещая продавца. Я прошла по проходам, ища отдел со сладостями. Найдя его, схватила свою любимую фиолетовую упаковку с надписью «Поделись мной». Встав на цыпочки, я потянулась за шоколадным молоком, мои пальцы едва коснулись его, прежде чем я услышал громкий визг шин. Оглянувшись через плечо, увидела, как черный автомобиль подъехал к остановке рядом с маминой машиной, и появились телохранители папы.
Потом я помню, как сильные руки моей матери схватили меня сзади, как она отнесла меня в подсобное помещение заправки и спрятала за коробками.
— Хейвен, мамочка хочет, чтобы ты поиграла со мной в прятки, нужно, чтобы ты спряталась и не выходила, пока мама и папа не уйдут.
Ее голубые глаза были полны слез, а руки были ледяными и потными.
— Нет, мамочка. Не оставляй меня.
— О, милая. Не бойся. Как только мы уйдем, ты сможешь выйти и отдать эту бумагу человеку на кассе. Скажи ему позвонить по этому номеру. Кто-нибудь приедет и заберет тебя, и ты будешь в безопасности.
— Но, мамочка… ты меня пугаешь.
— Знаю, мне жаль, детка. Я думала, у нас будет больше времени. Я люблю тебя, мой ангел, навсегда. Ты лучшее, что было в моей жизни.
Она покрывала поцелуями мои щеки и держала мое лицо в своих ладонях, пытаясь запомнить каждую черту так, словно смотрела на меня в последний раз.
— Пообещай мне, что останешься здесь, пока не станет тихо, — прошептала она, звук колокольчика у входа заставил ее говорить тише.
— Обещаю, — кивнула я, слезы текли по моим щекам. Я смотрела, как она исчезает за дверью, оставляя меня в темноте. Я крепко сжимала куклу в руках и сидела молча, спрятавшись за коробками, как она мне велела.
По ту сторону двери доносились приглушенные голоса, казалось, моя мать спорит с кем-то. Раздавались звуки шума и бьющегося стекла, за которыми последовало несколько хлопков. Я навострила уши, чтобы услышать любые звуки, которые подскажут мне, достаточно ли уже тихо, чтобы покинуть мое укрытие. Еще один хлопок, а затем снова наступила тишина. Я оставалась на том же месте несколько минут, прежде чем дверь открылась. Свернувшись калачиком, я старалась стать невидимой. Звук тяжелых шагов, идущих в моем направлении, заставил сердце биться чаще. Я пыталась контролировать свое дыхание, надеясь, что меня не услышат. По звуку шагов я могла сказать, что это была не моя мать, и я была в ужасе.
— Выходи, где бы ты ни пряталась, маленькая Хейвен. Это Сергей. Не бойся.
Сергей был правой рукой моего отца и был в нашей семье с самого моего рождения. С годами, я узнала, что он был высокопоставленным бойцом Спецназа – русского аналога «Морских котиков», но покинул Россию в поисках лучшей жизни, после убийства Пахана Братвы, частью которой он являлся. У него была склонность к кровопролитию и разрушению – он полностью реализовался на службе у моего отца. Я никогда не знала, почему или как он оказался здесь, но он всегда был рядом. До сегодняшнего дня я всегда смотрела на него снизу вверх как на своего молчаливого защитника.
Я не смела пошевелить даже мускулом, когда его голос прозвучал в комнате. Его тон был ровным, и таким резким, что по спине пробежали мурашки. Крепче сжала куклу, желая стать невидимой и слиться с темнотой, окружающей меня.
Но в тот день у судьбы были другие планы на мой счет.
Сергей, похоже, чувствовал мое присутствие, его тяжелые шаги становились всё ближе и ближе, пока он не оказался прямо за коробками, где я притаилась. Затаила дыхание, молясь, чтобы он не нашел меня, чтобы сдался и оставил меня в покое, чтобы я могла пойти и найти свою маму. Запах машинного масла и пыли наполнил ноздри, когда я прижалась спиной к стене, затаив дыхание.
— Хейвен, милая Хейвен, — пропел Сергей, его голос теперь был еле слышен. — Не нужно прятаться. Твои мама и папа ждут тебя снаружи.
Тишина.
Тишина тянулась, прерываемая только звуком моего дыхания, громко звучащим в ушах, и страх сжимал меня, как тиски. Я так крепко держала свою куклу, что ее глаза, казалось, смотрели на меня с упреком. Каждый звук заставлял меня вздрагивать. Каждый скрип посылал удар страха. Мне нужно было найти свою маму. Собрала всё мужество и выглянула из-за коробок.
Комната была пуста, залитая тусклым светом, который просачивался через маленькое окно высоко наверху. Глубоко вздохнув, я поднялась с пола и поползла к двери. Напрягла слух, ища любой признак опасности, любой намек на то, что Сергей или кто-то еще скрывается где-то поблизости. Медленно открыла дверь и выглянула в пустынный коридор, тени танцевали по стенам, как призраки. Воздух в коридоре был густым от запаха бензина и чего-то еще, чего-то металлического, от которого у меня желчь подступала к горлу. Сжимая куклу, я вышла в коридор. Неожиданно сильные руки подхватили меня, оторвав от земли, крепко прижав к груди. Я кричала и плакала, когда упаковка «Skittles» выпала из моих рук, украшая потертый, испачканный ковер маленькими радужными конфетами.
— Отпусти меня!
— Спокойно, малышка, — прошептал Сергей. — Пора тебе выйти и присоединиться к отцу и матери.
Я боролась с ним, но мои крошечные кулачки были ничем по сравнению с его большим телом. Это было похоже на удары о кирпичную стену.
Мы прошли мимо стойки, и металлический запах усилился. Я увидела служащего, скорчившегося у стены, кровь была разбрызгана позади него, а маленькие кусочки черепа украшали стену и пол вокруг. Это был первый раз, когда я увидела мертвое тело, и я думала, что это напугает меня или заставит впасть в истерику, но всё, о чем я могла думать, было то, смогут ли они оттереть такое большое пятно крови со стены.