Он кивнул, по-видимому, удовлетворенный, и я вышла наружу.
Холодный воздух ударил меня, как пощечина. Я нажала кнопку разблокировки на своем брелке и упала на водительское сиденье. Мои руки дрожали, нажимая кнопку зажигания, приборная панель загорелась, освещая темноту синим светом. Всё мое тело дрожало, когда я выбрала локацию больницы на экране GPS и нажала «Go».
Поездка была размытым пятном – вспышки света, шум машин, суета улиц Нью-Йорка мелькали перед глазами. Боль пронзила бок, но я отказывалась терять надежду. Тело медленно сдавалось, но мой разум продолжал бороться. Я так устала. Если бы только можно было передохнуть хоть на минуту…
Нет. Держись. Еще немного.
Изнеможение давило на меня, когда кровь сочилась из раны, пропитывая ткань моего пальто. Я знала, что умираю, но не могла позволить себе думать об этом. Я была так близка к тому, чтобы наконец освободиться от своего брата. Моего отца. Моей родословной. Какая-то дурацкая пуля не остановит меня. Но, блядь, я просто так устала.
Мои глаза на мгновение сомкнулись, но тут же резко распахнулись от оглушительного гудка и визга шин. Я резко свернула, уходя от лобового столкновения со скорой, но в следующий миг с отвратительным треском врезалась в столб.
Подушки безопасности сработали, и на долю секунды мне показалось, что я умерла. Мир, казалось, померк вокруг, и я чувствовала, как моя жизнь ускользает. Толкнув дверь, я вывалилась на холодный тротуар, оставляя за собой след из крови и стекла, направляясь к яркому свету входа в отделение неотложной помощи. Фельдшер из машины скорой помощи, который едва избежал столкновения со мной, бросился на помощь.
— Мисс? С вами всё в порядке? — спросил он, его голос был полон беспокойства, а взгляд скользнул к кровавому пятну на моем пальто.
Я покачала головой, слишком слабая, чтобы говорить. Мое дыхание было поверхностным и прерывистым, боль в боку была невыносимой, а пальцы рук и ног онемели. Губы мужчины шевелились, но я не могла слышать, что он говорил. Чернота начала затуманивать зрение. Как только последние крупицы сознания ускользнули из моих пальцев, Кай был последним, кого я увидела, прежде чем провалиться в небытие.
— Где ты витаешь, ягненок? — голос Кая вырвал меня из раздумий.
Сморгнула слезы, застилавшие глаза.
— Я думала, что буду чувствовать себя виноватой за ее убийство, но нет. И я не знаю, пугает меня это или возбуждает.
— Выбор был между ней и тобой. Ты сделала то, что должна была, чтобы выжить. Никогда не извиняйся за это.
— Мой брат будет преследовать меня, если узнает, что я помогла Миле сбежать.
— Не будет.
— Ты не знаешь его так, как знаю его я.
Его лицо потемнело, а мышцы челюсти напряглись, прежде чем он снова заговорил.
— Я не позволю ему снова причинить тебе боль.
— Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить.
— Обещаю тебе.
Глубоко вздохнув, я ощутила, тяжесть его обещания, и вот тогда пришло осознание, что я в полной заднице.
— Теперь ты в безопасности, ягненок. Всё будет хорошо.
Голос казался знакомым, шепча слова утешения и отрывая меня от воспоминаний о том дне, когда для меня всё изменилось. Как давно я не позволяла себе вспоминать? Годы? Почти два десятилетия, как минимум. Отстраненность научила меня искусству запирать плохие воспоминания, и смерть моей матери не была исключением. Я сложила эти ужасные моменты в коробку, заперла на замок и затолкала их в самые глубокие тайники своего разума. Так же, как поступала со всеми другими ужасами, которые случались со мной с тех пор. Если спрятать их достаточно глубоко, можно продолжать жить. Пусть и не так, как обычные люди, но это был единственный способ, который я знала будучи женщиной из семьи Бенсон.
Но пока голос продолжал бормотать успокаивающие слова, в тщательно возведенных мной стенах вокруг воспоминаний, появилась трещина. Дрожь пробежала по спине, когда прошлое всплыло на поверхность, непрошенное и нежеланное. Мое сердце бешено колотилось, когда я изо всех сил пыталась противостоять непреодолимому потоку воспоминаний, грозившему поглотить меня. Образы мелькали у меня перед глазами, как кинопленка, каждый кадр был ярче и болезненнее предыдущего.
Прошло всего пару дней с тех пор, как меня выписали из больницы, и Кай отказался отпускать меня обратно в квартиру. Для меня это было уже небезопасно, не зная, на сколько информирован мой брат о той ночи, когда меня подстрелили. Братство усердно работало за кулисами, собирая информацию, но я не просила подробностей.
Вместо этого Кай вместе с армией охранников отправился в мою квартиру и собрал все мои личные вещи, перевезя их в особняк. Он пообещал, что как только с моей семьей будет покончено, я смогу вернуться в свою квартиру, если захочу, но я не могла думать пока об этом. Не из-за того, что она находилась близко к резиденции брата. Скорее всего, найду себе другое жилье, подальше от любых напоминаний о моей семье.
Кай почти не отходил от меня, настаивая на помощи мне во всём – от переодевания до еды. Его забота была одновременно утешительной и тревожной. Я привыкла заботиться о себе сама, а теперь рядом оказался человек, который делал это за меня.
Когда он привез меня в поместье, мои вещи уже были в комнате, которая была рядом с комнатой Кая. Он уважал то, что мне может понадобиться собственное пространство, давая мне время привыкнуть к новой обстановке. Но иногда это пространство становилось невыносимым, особенно когда я просыпалась вся в поту, в одиночестве. После того, как меня подстрелили, кошмары о смерти моей матери преследовали меня каждую ночь.
Я видела ее лицо, искаженное в агонии, когда она боролась со свиньями и как пыталась вырваться из лап смерти.