Сергей, Улас, Кирбит, Лаврентий,
Демьян, Степан, Трофим, Самсон,
Лука, Фома, Давид, Аксентий,
Михайло, Прохор, Спиридон,
Лукерья, Анна, Евдокия,
Марьяна, Мавра, Тимофей,
Федора, Фёкла, Прасковея,
Кулина, Марья, Дорофей,
Пётр, Павел, Александр, Василий,
Роман, Никита, Алистрат,
Ефим, Игнат, Кузьма, Перфилий,
Пантелеймон, Егор, Панкрат...
Все, словом, святцы до листочка
Дед бедный тихо прошептал,
Однак для дочки и сыночка
Он выбрать имени не знал.
«Зачем ты, старый дед, косишься, –
Затею Марья говорит, –
О чём, кручинишься, морщѝшься?
Перемени медвежий вид.
Вот деточки! Любуйся ими,
Маленько с ними поиграй». –
«Прошу тебя, речьми такими,
Старуха, мне не досаждай.
Недаром говорят: старухи
Куды охочи до вранья,
И пренесносны лепетухи.
Послушай, старая, меня:
Зачем кривлюся, есть причина,
Зачем невесел, тоже есть:
Не ты ль для дочери и сына,
Не ты ли имя можешь сплесть?»
На это Марья так сказала:
«Я имя дочке уж дала,
Не думала, не хлопотала,
А Уткой просто назвала». –
«Дочь Уткой назвала! Ты пра̀ва:
Дочь из утиного яйца.
Тебе, старуха, честь и слава,
Да как назвать бы молодца?
Давай, старуха, попытаем,
Час добрый, может, приберём;
Да как бы нам его?» – «Утаем,
Родимый батька, назовём».
Тут дед Затей от умиленья
Старуху начал обнимать:
Какие ж делал он движенья,
Нельзя никак их описать,
Ни рассказать,
А разве в сказочке солгать!
Но мы вранья писать не любим,
Одну лишь правду говорим,
И в сотню раз умнее будем,
Когда об этом умолчим.
Прошло дни два, – и три, – четыре,
А может быть и десять дней:
Утих Затей,
И всё в его утихло мире.
Затей по-прежнему в конурке
От у̀тра до̀ ночи сидел,
Коль скучно было, кушал булки,
А булок нет – хлеб чёрный ел.
Старуха же всё то творила,
Что добра мать в дому творит:
Прилежно за детьми ходила,
Старалася, чтоб муж был сыт,
Чтоб было чисто всё, опрятно,
Во всём хозяйство наблюдать:
О, как должно быть там приятно,
Где добрая такая мать!
Там нет ни свар, ни ссор, ни драки,
Любовь лишь там и тишина,
Там не грызутся, как собаки,
Где добрая живёт жена.
Хотя такие редки жёны,
Но можно их ещё сыскать:
Они блестят сквозь миллионы,
Легко их можно распознать.
Равно легко и ошибиться,
Шумиху золотом почесть,
Она как золото яснится,
Однако золото ли есть?..
Но полно, я опять с дороги
Большой в просёлочну иду,
Измучу только этим ноги,
А больше проку не найду!
Итак, оставим жён – к Утаю,
К его сестрице завернём,
Чудес мы множество найдём,
По крайней мере, так я чаю.
И впрямь, пока болтал пустое,
Мои герои подросли,
И чуть ли, чуть ли не былѝ
Они повыше гуся вдвое.
Утай в особенности рос,
И в каждый час в такую меру,
На сколько вздёргивает нос
Надутый хватик Бекокос
(Что даже превышает веру!):
Здесь кой-что надо бы сказать
О носе сем, смотрящем в гору,
Но чтоб не всё уж отступать,
Скажу об нём в другую пору.
Сестра же Утка подрастала
Не так, как брат её Утай;
Но в день шестой такая стала,
Хоть под венец её давай!
Ах, не завидна ли, девицы,
Такая участь Утки сей:
Статна̀, невеста, краснолица,