Раффи вздохнул.
— Значит, ты недостаточно хорошо знаешь моего отца. Как только он нацелится на ковен, он будет следить за ним, как ястреб, и набросится на первую ошибку. Кроме того, он не очень любит Элтона.
— Конечно, Имоджена успакаивает его, верно? — спросила я. — Как она сделала на слушании.
— О, ты имеешь в виду, когда мой собственный отец был готов потопить мой ковен, и Имоджена вмешалась и установила рекорд сразу после того, как вы пришли и дали показания? Угу. Можно и так сказать, — ответил Раффи. — Впрочем, не имеет значения, замешана ли здесь ли Имоджена. Они оба входят в Калифорнийский Совет Магов, и дело не только в них двоих. Все семеро сейчас наблюдают за нами. После того, что случилось с Финчем, они беспокоятся.
— Ну, они действительно беспокоятся, так как, теперь точно знают, что это сделала Кэтрин Шиптон. Что она все еще жива и очень агрессивна, — сказала Сантана. — Они дрожат от страха.
— Она была очень плохой, да? — вздохнула я, теряя аппетит. К счастью, я уже съела большую часть своей тарелки, оставив горсть корок на краю.
— Разве ты не прочитала о Шиптон? — спросила Татьяна, подняв бровь.
— Элтон обещал, что раскопает всю информацию о них и Мерлинах, если я сосредоточусь на тренировках и обучении, — сказал я. — Он еще не закончил, но, честно говоря, я не могу сказать, что с нетерпением жду возможности почитать историю своей семьи. Я изучала свои способности, в основном, и Бестиарий. Это позволяет чувствовать себя менее… токсично.
— Не готова иметь дело со своим прошлым, да? — ответила Татьяна.
Я выдохнула.
— Конечно хочется. Но нет, не готова.
— Все, что тебе нужно — здесь. Ты ведь это знаешь, да? — сказала Сантана, мягко улыбаясь. — Кстати, мои Ориши любят тебя.
Я усмехнулась.
— О да, после той поездки, в которую они взяли меня с горгульями, я уверена! — ответила я, вспомнив пуговицу в горле, которую Ориши, могущественные сантерийские существа под командованием Сантаны, использовали, чтобы усилить мой голос и увести горгулий обратно в парк Бальбоа, и подальше от городских улиц. Этот опыт было невозможно забыть, так как он оставил меня с небольшим шрамом на горле, где в конце прожглась дырка.
— Ну да. Они думают, что ты крепкий орешек. Они любят такое, — сказала Сантана.
— Это объясняет, почему они повинуются тебе, — вставил Раффи. Это удивило Сантану, и это, должно быть, потребовало некоторых усилий со стороны Раффи. Мое сердце бешено колотилось, мои эмпатические сенсоры улавливали чувства Раффи. Он нервничал, но все же, был достаточно храбр, чтобы сделать Сантане комплимент. Она ему нравилась. Сильно. Но была часть его, которую мне еще предстояло обдумать. Раффи поразил меня своей двойственностью. Теплый и дружелюбный, застенчивый и услужливый снаружи, но с темной и ядовитой бурей, назревающей внутри. Он не любил говорить о себе, поэтому мне было трудно спросить о смешанных ощущениях, которые я чувствовала. У меня было чувство, что я не заслужила его полного доверия. И никто из нашей команды не говорил от его имени.
Это было своего рода негласное правило: только Раффи говорит о Раффи.
— Спасибо, Раффи, — ответила Сантана, ее губы растянулись в ослепительной улыбке. Это заставило мое сердце трепетать, еще раз, это все Раффи. Я готова была упасть в обморок из-за него.
— Когда будет второе Чтение? — вмешалась Астрид, глядя на меня.
Из всех в нашем кругу, Астрид и Сантана больше других знали о том, что меня ждет второе Чтение. Никто из них не верил, что я действительно Посредственность, и, как бы я ни старалась не испытывать потенциального разочарования в будущем, я тоже в это не верила.
— Понятия не имею. Я еще не говорила об этом с Кригером, — ответила я.
— Ах. Вольфганг Кригер! — ответила Астрид, изобразив немецкий акцент и заставив нас всех хихикнуть.
Я посмотрела направо и заметила, что Гарретт наблюдает за мной. Ровена Спаркс, По Декстер, Линкольн Монт-Нуар и Николас Джонс были с ним, разговаривая и чему-то смеясь. Но Гарретт не слушал их. Он был сосредоточен на мне. Я снова почувствовала острую боль, вспомнив, что никогда больше не увижу Руби Пресли. Она погибла во время нападения горгульи, и хотя мы не очень ладили, ее смерть все еще казалась ужасной трагедией.
— Я слышал довольно жуткие вещи о Кригере, — сказал Дилан.
Гарретт улыбнулся мне, но в его голубых глазах мелькнула печаль, которая, я была уверена, имела какое-то отношение к Финчу. Из всех членов его команды больше всего пострадал Гарретт, поскольку они с Финчем были лучшими друзьями. Я тоже не чувствовала его как эмпат, но его лицо говорило о многом. Ему все еще было больно.