Дебби глядела на мальчика умоляюще. Она хотела верить — ей необходимо было верить, что на этот раз они говорили правду. Что на этот раз будет кто-то, кто ей поверит и кто будет вместе с ней поражаться и восхищаться. Кто-то, кто примет ее историю всерьез и, таким образом, поможет ей восстановить ее репутацию в колонии, утраченную, когда она простодушно выбалтывала каждому желающему послушать о всех виденных ею невозможных чудесах. Родные решили, что она глупая. Соседи крутили пальцем у виска. Старейшины…
— Нет! Нет! — она вытянула руку ладошкой вперед, стараясь сдержать напирающую ватагу. — Старейшины!
Детишки испуганно стали оглядываться по сторонам. Действительно, Совет Старейшин запретил им даже упоминать об этом, но это только подстегивало их любопытство, да и, кроме того, в пределах видимости не было никого из старейшин.
— Расскажи нам, Дебби, ну, пожалуйста, расскажи! — крошка Хеппи дергала Дебби за подол. — Мне это нравится.
Дебби глянула вниз в сияющие голубые глаза Хеппи и робко улыбнулась.
— Хорошая малышка, — сказала она, — ты мне веришь, ведь так?
— Конечно же, Дебби, — закричала Хеппи. — Расскажи еще! Я люблю сказки!
Сказки! Улыбка исчезла с лица Дебби. Даже пятилетний ребенок, для которого мир еще полон чудес, не верит ей. Что ж тогда удивляться, что этот Майлс!..
Но, с другой стороны, именно Майлс защитил ее тогда. Там, на собрании Совета Старейшин, когда сказанное зловещим шепотом слово «ведьма» заморозило кровь в жилах Дебби. Майлс вскочил на ноги и бросился на ее защиту.
— Нет никаких оснований, хотя бы для малейшего подозрения насчет того, что мистрисс Уинстон — ведьма!
МИСТРИСС УИНСТОН! АХ, МАЙЛС, МАЙЛС! ПОСЛЕ: «ДОРОГАЯ МОЯ, ЛЮБИМАЯ, ТВОИ ВОЛОСЫ ПРЕКРАСНЕЙ ВСЕГО НА СВЕТЕ!»
— Она не причинила вреда никому и ничему. В худшем случае это следствие болезни. Может быть, это галлюцинация или одержимость.
— ОДЕРЖИМОСТЬ? «ДАЙ МНЕ ТВОИ ГУБЫ, ДЕББИ, ДАЙ МНЕ ТВОИ РУКИ. ДО ВЕСНЫ Я ДОЛЖЕН ДОВОЛЬСТВОВАТЬСЯ И ЭТИМ!»
— Если это болезнь, то она выздоровеет. Если это была галлюцинация, то это пройдет. Если же ее душой завладели демоны, то Господь в ему ведомое время освободит ее от них.
Давайте не будем повторять ошибок людей из соседних колоний, когда в недавнем прошлом они начинали кричать: «Ведьма! Ведьма!» при каждом непонятном или несчастном случае, происходившем у них. С нас достаточно забот о спасении собственной души, и кто мы такие, чтобы присваивать себе право судить, право, принадлежащее Ему, Тому, кто вырвал нас из ночи тирании и привел в эту прекрасную страну. До тех пор, пока мистрисс Уинстон не причиняет никому вреда, я не вижу здесь вопроса, достойного обсуждения Советом.
Прекрасная новая страна! Отличные слова! Но весна для Дебби и Майлса не пришла. Теперь по вечерам вместе с Фэйт Хэтчитт прогуливается он тихими тропками в тени деревьев. И ходят, наверное, даже по той самой тропе, на которой Дебби тогда споткнулась…
— Я споткнулась, — сказала она вслух, неосознанно следуя хорошо накатанному руслу своей часто повторяемой истории. — Я споткнулась о морщину… или складку.
— Ты хочешь сказать — кочку, — почти что продекламировал Эдвард, обмениваясь радостными заговорщицкими взглядами с другими детьми. — Должно быть, ты споткнулась о кочку или корень.
— Нет! — Дебби глядела сквозь них, и они восторженно поеживались. Это была морщина или складка в Порядке Вещей. Просто складка в мире… и во всем, как будто кто-то скомкал клочок бумаги.
Она наморщила лоб, снова вспоминая эту загадку.
— Ты шла навестить Грэнни Гейтонс, — подсказал насмешливым голосом Эдвард.
— Я шла навестить Грэнни Гейтонс, — кивнула Дебби. — Я несла ей немного ежевики, но я споткнулась…
Ее глаза, полные воспоминаний, были большие и темные, и дети вновь ощутили восторженный холодок и поежились. Внезапное появление среди них фигуры взрослого человека заставило их с визгом пуститься врассыпную, но они быстро опомнились и вернулись на место, узнав в фигуре Энсона Леверетти. Городской бродяга стоял, сутулясь, засунув руки в карманы, и пристально глядел на Дебби.
— Я споткнулась, — сказала Дебби, — и все охватила тьма.
— Ты ударилась головой, — прогнусавил Эдвард.
— Нет, — хнычущим голосом ответила Дебби. — Стало темно, и я была нигде. Все было черно, черно, черно, без дна и крыши и ничего вокруг, только чернота, а затем я почувствовала резкий толчок, и во тьме все сразу зажглись большие огни. Миллионы и миллионы, как звезды, только большие и горящие.