Все, включая Гвийона, затаили дыхание.
Зверёк протянул к высшей лапку, словно умоляя о чём-то. Айфе вздохнула.
–Ну хорошо… Гвийон, я думаю, будет правильно доверить судьбу этого манхура тебе.
–Мне?! – Гвийон растерянно оглядел всех присутствующих.
–Конечно! Ты можешь наказать его одного, либо чертог покинет вся стая.
–Кар-рр… Я прощаю всех!
–Ты слишком великодушен, Гвийон… Пусть будет так! – согласно кивнула Айфе. – А ты не попадайся нам на глаза.
Манхур пискнул и в тут же исчез.
–А теперь, – возвысила голос высшая, – начнём трапезу!
Собравшиеся принялись поливать разложенную в широких, низких блюдах пахлу из стоявших перед каждым кувшинов. Надпись на них гласила: «Тахгар».
Для Гвийона был установлен отдельный прибор. Харвиг полил обе пахлы.
С разных концов зала стали доноситься удивлённые возгласы. Вскоре отовсюду слышался восторженный гомон.
На подносах творилось нечто неописуемое. Когда превращения завершились, в каждом блюде застыл город, с крошечными домами, реками, Кургал-Дагом и дворцом на одной из его вершин. А в лощине Харвиг разглядел белое дерево. Это было юллон соэмов. Пожалуй, единственное, чего не хватало для всей картины, так это погоста. Харвиг согласился, что он был бы лишним.
–Такую красоту рушить жалко! – прошептал мальчик и отделил ложкой вязкий кусок с мельницей Яльга.
–М-ммм… – промычал Харвиг от удовольствия.
Гвийон не стал мелочиться и ухватил клювом вершину горы с Анкирохом.
–Ах чтоб меня! – каркнул ворон на ухо Харвигу, проглотив дворец. – А я-то думал, что паштет из гусиных языков с трюфелями, которым меня угощали в Дивфеде при восхождении твоего отца на престол, было лучшим, что я пробовал в жизни!
Харвиг обернулся к Айфе:
– Это так здорово!
–Ты ещё не видел десерт. – улыбнулась высшая.
Довольно скоро Харвиг понял, что «Тахгар» сочетал в себе сразу несколько блюд. Луга, деревья и кусты были из овощей, кварталы йотунов, мокусов и арзынов – из мяса, а остальные из птицы. Сабур был из синего ягодного студня, а Аках – из прозрачного рыбного. В них плавали рыбки-икринки. И каждый домик, дерево или куст имели свой, собственный вкус.
Когда с первым блюдом было покончено, подали сладкое. На кувшинах было написано «Анкирох». К ним были принесены маленькие, но глубокие золотые тарелки. Харвиг, предвкушая новые чудеса, полил пахлу у себя и Гвийона.
Что же тут началось! Пахла забурлила, вздыбилась и бешено закружилась. Когда всё закончилось, пред каждым предстал дворец.
–В Граттахе, – всунув клюв в самое ухо Харвигу, проквохтал ворон, – за подобные штуки бросили бы в подземелье.
–За что?! – удивился Харвиг.
–За колдовство!
–И это говоришь мне ты, кто всю жизнь провёл с Ваалом?!
–Нет, я-то способен отличить божий дар от яичницы… – смутился Гвийон. -Пр-росто в Аддриле другие взгляды. Однажды по приказу верховного дова едва не отправили в темницу самого Ваала.
Харвиг недоверчиво вытаращил глаза.
–Как это?! Что за дов такой?
–Уснех Второй, проповедник храма… Ваал давным-давно устранился от управления Граттахом. Он предпочитал жить в городе под видом торговца, мастера игрушек, либо лекаря. Вот слухи о его целительстве и достигли дова. К дому гьёра Кернуна, как он себя тогда называл, отправился десяток клинков. Пришлось нам тогда бежать в земли.
–Поразительная история! – заметила Айфе.
–Да уж, – согласились с ней Рунольв и Энривег.
Они принялись за угощение. Ох и вкусным был сладкий дворец! Харвиг опомниться не успел, как от него не осталось ни крошки. Впрочем, Гвийон был ещё шустрей. Даже удивительно, сколь прожорливым оказался ворон.
–Сказать, что я впечатлён, – тоже, что пр-ромолчать! – каркнул он.
Наступило время напитков. Юная борка с ослепительной улыбкой обошла сидящих за главным столом, поставив перед каждым высокий прозрачный сосуд с голубой жидкостью. Содержимое медленно вращалось и испускало мягкий свет.
– Это «Око Бездны». – Громко объявила высшая. – Берите за самый низ.
Харвиг послушно взял напиток у самого дна и поднёс к губам. Его край оказался мягким! Отрок сделал осторожный глоток и вместе с ним высота сосуда уменьшилась. Харвиг испытал подлинное блаженство. Вкус «Ока» был непередаваем: кислый, и вместе с тем сладкий, холодный и жаркий. В голове появилась приятная ясность и лёгкость. Харвигу показалось, что его зрение, слух и нюх обострились. Он перевёл взгляд на ворона, который пил, то и дело высоко запрокидывая вверх голову. И каждый раз, как Гвийон набирал влагу в клюв, его сосуд становился ниже.