Он не мог забыть чуть прикрытые веками глаза феникса, в глубине которых за влажной дымкой вожделения таились стыд и нежелание, расфокусированный взгляд и срывающееся с чуть приоткрытых губ частое сбивчивое дыхание…
Он резко закрыл глаза, а когда вновь открыл их, внутри словно разверзлась бездна, до краев наполненная огнем ярости:
— Я не такой, как ты! В этой жизни я все еще… я все еще…
— Ты все еще — что? — на этот раз ему и правда удалось удивить и озадачить Тасянь-Цзюня.
Сам он никогда не жалел Чу Ваньнина, поэтому совершенно не мог представить, что, занимаясь любовью, Мо Жань был способен сдерживать свою страсть.
Прошло довольно много времени, прежде чем по полному негодования смущенному взгляду своего противника, он, наконец, понял, о чем речь, и был поражен еще больше.
— Ты шутишь?
— …
— Неужели до сих пор ты с ним…
Мо Жань до боли стиснул зубы. Казалось, еще немного — и алое сияние наполненного до краев Цзяньгуя взорвет Зал Души Дракона.
Тасянь-Цзюнь вдруг расхохотался:
— Образцовый наставник Мо, ты меня просто убил наповал своими речами! Теперь и я думаю, что между нами нет ничего общего. Ты — это точно я? А?
Эти два человека вели себя будто две сцепившиеся псины: один словно бешеная собака, а другой как верный пес.
Бешеный, оскалившись, насмешливо лаял.
Верный стыдливо молчал, но упорно и твердо противостоял ему.
После того, как «верный пес» столкнулся с самим собой, несущим груз совершенных им в прошлом чудовищных преступлений, потерянное выражение его лица, откровенно говоря, выглядело весьма жалким и совершенно беспомощным.
В условиях ближнего боя без правил предугадать исход сражения было практически невозможно.
Кроме того, Тасянь-Цзюнь уже немного подустал и начал терять терпение.
— Ладно, — вдруг сказал он, — поиграли и хватит. Образцовый наставник Мо, сейчас ты познаешь, что есть истинное мастерство.
С этими словами он взмахнул рукой, и прежде послушно стоявшие в стороне марионетки Вэйци Чжэньлун бросились в бой. Мо Жань оказался зажат между молотом и наковальней практически без единого шанса выбраться.
— Это и есть твое истинное мастерство?
Воспользовавшись ситуацией, Тасянь-Цзюнь покинул поле боя и направился прямиком к Чу Ваньнину. Чуть повернув голову назад, на ходу он с ухмылкой ответил:
— Эти марионетки вэйци созданы этим достопочтенным и, естественно, являются частью его боевой мощи, так почему их своевременное использование нельзя назвать истинным мастерством?
Мо Жань видел, как Тасянь-Цзюнь поднял наполненный духовной силой Бугуй и окровавленным лезвием слегка похлопал Чу Ваньнина по щеке, после чего, крепко схватив его за подбородок, с приторно-слащавым выражением что-то сказал ему.