Смертный мир настолько прекрасен, никто не хочет его покидать.
Но уже тогда он ясно понимал, что настанет день, и ему нужно будет уйти, что неизбежно в будущем найдутся люди, которые в своих корыстных целях захотят воспользоваться его телом как оружием. Поэтому уже тогда он все подготовил: обрезал свои меридианы и спрятал готовый к выстрелу божественный лук.
Смертный мир слишком прекрасен, не стоит пачкать кровью его пышное цветение.
— Великий Глава… — все еще сжимая в руке божественный лук, Наньгун Сы вновь преклонил колени. Свет от огня освещал его юное окровавленное лицо с дорожками слез на щеках. — Ваш недостойный потомок…
Пламя Чуаньюня уже выжгло спрятанный внутри сердца Наньгун Чанъина камень Чжэньлун и постепенно продолжало распространяться по его бренной оболочке, которая становилась все более тусклой и прозрачной, напоминая подсвеченную изнутри бумагу зажженного фонаря.
Полностью вернув контроль над своим разумом, Наньгун Чанъин задал Наньгун Сы всего один вопрос:
— Сколько лет прошло с основания Духовной школы Жуфэн?
Это было лишь мертвое тело, которое уже давно покинула душа.
Не так уж много воспоминаний могла сохранить эта пустая оболочка, поэтому он мог спросить только о самых простых вещах.
Наньгун Сы не мог проявить неуважение, поэтому, справившись с сорвавшимся голосом, поспешил ответить:
— С основания Духовной школы Жуфэн прошел четыреста двадцать один год.
Наньгун Чанъин чуть наклонил голову. Теперь улыбка коснулась даже уголков его губ:
— Так долго.
Подхваченный ветром тихий звук его голоса тут же затерялся среди гор и лесов.
— Я предполагал, что все закончится через двести лет, — исполненный тепла и великодушия голос Наньгун Чанъина заструился по поросшему травой склону горы Цзяо. — Все, что создано в этом мире, имеет свой срок, и когда он подходит к концу, нужно приложить нечеловеческие усилия, чтобы его продлить. Это естественно, что старое заменяется молодым, а ветхое и износившееся — новым и свежим. После длительного использования любая вещь становится потрепанной и грязной, поэтому отбрасывается и уничтожается кем-то, и, на самом деле, для мира это великое благо. Сы-эр, не нужно винить себя.
Наньгун Сы резко вскинул голову. От большой кровопотери его лицо стало бледным как бумага. Не в силах скрыть дрожь в голосе, он воскликнул:
— Великий Глава!
— На самом деле, существование Духовной школы Жуфэн не зависит от того, сколько лет она возвышалась над смертным миром и сколько имела последователей, — фигура Наньгун Чанъина практически растаяла в огненном сиянии, с каждым словом голос его звучал все тише, словно все больше удаляясь, — важно лишь, что в этом мире по-прежнему кто-то помнит, что жадность, ненависть, ложь, убийство, блуд, воровство и грабеж — семь недопустимых вещей для благородного человека.
Сказав это, он взмахнул рукавами, и в одно мгновение все травы и деревья на горе Цзяо задрожали. Вырвавшиеся из недр горы драконьи жилы обвили почти освободившиеся трупы и в один миг затянули их всех под землю.