Бросив один короткий взгляд назад, он закрыл за собой калитку из зеленого бамбука. Ему не хотелось видеть здесь посторонних людей. Пока в этом Павильоне Алого Лотоса есть он и…
— Учитель?
Его глаза расширились от удивления, когда он увидел Чу Ваньнина, в одиночестве стоящего под цветущей яблоней. Его волосы были собраны в высокий хвост, на руках сверкали металлические перчатки. Судя по сосредоточенному выражению лица, он был полностью поглощен предпусковой отладкой почти завершенного Ночного Стража. Поднялся ветер. Сорванные с ветвей бледно-розовые лепестки первым снегом упали на ступени лестницы и легкой рябью зашелестели по заваленному инструментами столу.
Глаза Мо Жаня увлажнились и покраснели, горло перехватило от подступивших рыданий.
— Учитель…
Услышав его голос, Чу Ваньнин поднял голову. Этот человек так увлекся, что прихватил зубами маленький напильник. Увидев Мо Жаня, он с некоторым удивлением вытащил напильник изо рта и, выпрямившись, кивнул ему:
— Почему ты здесь?
Глава 219. Гора Цзяо. Не покидай меня
Мо Жань не ответил. Возможно, потому, что не мог найти нужных слов, он шагнул вперед и просто обнял Чу Ваньнина.
— Что с тобой такое?
В руках Мо Жаня было теплое тело под немного холодящей пальцы одеждой.
— Почему ты плачешь?
Он все еще не мог понять, что это: сон или явь?
Он знал только, что в Павильоне Алого Лотоса больше не было холодного как лед, тела Чу Ваньнина. Его учитель был все еще жив, все еще обеспокоен тем, что суставы его Ночных Стражей недостаточно гибкие, и все еще раздумывал о том, что лучше использовать для покрытия: тунговое масло или прозрачный лак.
Сейчас казалось, что этого достаточно.
Какое-то время он был настолько поглощен этим, что расхотел просыпаться.
Вместе с Чу Ваньнином они тихо и мирно закончили работу над Ночным Стражем. Была уже поздняя ночь, когда он потащил Чу Ваньнина обратно в комнату, как и в той первой жизни, то и дело обнимая и касаясь губами шеи, ушей и висков.
Обычно Чу Ваньнин не был таким послушным и рано или поздно всегда показывал свой скверный нрав, что, впрочем, лишь еще больше подзадоривало его.
Вот и на этот раз, когда удовольствие в постели достигло пика, Чу Ваньнин не дал чувствам просочиться наружу, прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать развратные стоны. Даже когда его глаза застлала влажная дымка вожделения и сил сдерживаться не осталось совсем, он просто судорожно хватал ртом воздух и хрипло дышал, но стойко молчал до последнего.
Свеча не была потушена, и мягкий рассеянный свет от нее падал на лицо человека под ним. В этот момент, видя его таким смущенным и растерянным, Мо Жань чувствовал, что просто сходит с ума от захлестнувшей его любви. Он смотрел и не мог наглядеться на Чу Ваньнина, впитывая в себя каждую черточку — эти брови вразлет, черные глаза и угасающий свет свечи, отраженный в них.