Выкрикивая оскорбления, она изготовилась наброситься на Е Ванси. Мо Жань хотел уже вмешаться, чтобы защитить ее, но внезапно услышал звук рассекающей воздух ивовой лозы.
…В ослепительном золотом сиянии из толпы вышел Чу Ваньнин. Сжав в руке рукоять Тяньвэнь, он угрожающе прищурил свои раскосые глаза феникса и, повернувшись спиной к Е Ванси, встал перед учениками Палаты Цзяндун.
— Я уже говорил, — выделяя каждое слово, медленно сказал он, — Наньгун Сы — мой ученик. Если кто-то из вас, милостивые государи, желает предъявить ему что-то, минуя суд Цитадели Тяньинь, тогда сначала вам придется обсудить это со мной. Выбор за вами: будет это справедливое разбирательство или поединок...
В воцарившейся мертвой тишине он добавил…
— Поединок до победного конца.
Атмосфера в один миг опустилась до абсолютного нуля.
Палата Цзяндун не могла напасть, а отступить сейчас было равносильно полной потере лица… Да и способны ли они пошатнуть авторитет почитаемого всеми Бессмертного Бэйдоу Чу Ваньнина? Более того, если Чу Ваньнин на самом деле связан узами наставничества с Наньгун Сы, то разве кого-то удивит, что после такого он станет их кровным врагом?
А между тем толпа живых мертвецов все приближалась…
Кто-то не выдержал и громко закричал:
— Хватит спорить! Давайте сначала выберемся отсюда, а потом вы вернетесь к этому разговору! Сначала надо придумать, что делать! Как нам сейчас поступить?!
— Сражаться?
— Мы разве не за этим сюда пришли? Тогда зачем нам отступать к подножью? Здесь или внизу — какая разница, где биться с врагом?
«Действительно, а какая разница?» — подумал Мо Жань.
Хотя он точно знал, что действия Наньгун Сы совершенно точно имели под собой какое-то основание. Раз уж последний потомок рода Наньгун велел им отступать к подножью, значит в его голове уже созрел какой-то план.
Не удержавшись, он решил повнимательнее взглянуть на странно молчаливого Наньгун Сы и только теперь, наконец, заметил странный блеск в его глазах.
…блеск, который заставил его содрогнуться.
— Наньгун! — громко окликнул он, но все было бесполезно. Оказывается, все то время, пока Хуан Сяоюэ оскорблял и бранил его, Наньгун Сы читал про себя какое-то тайное заклинание.
Теперь же, когда Мо Жань заметил это, было уже поздно его останавливать.
Бесчисленные лозы с грохотом пробились из-под земли, и в тот же миг Мо Жань, Е Ванси, Сюэ Мэн и все остальные люди были плотно опутаны ими и практически одновременно отброшены за пределы магического барьера горы Цзяо.
От охватившего ее ужаса Е Ванси побледнела до мертвенной белизны и громко закричала:
— А-Сы! Что ты делаешь?!
Она хотела прорваться обратно, но Наньгун Сы вскинул руку, останавливая ее, а потом... повинуясь взмаху его руки, две статуи охранявших могилы божественных защитников встали и в облаке пыли и каменной крошки сделали шаг вперед. Один поднял правую, а другой — левую руку, и когда они соединили их вместе, в тот же миг новый полупрозрачный магический барьер закрыл проход на гору Цзяо, преграждая путь всем, кто остался снаружи.
Теперь Наньгун Сы в одиночестве стоял перед воздвигнутой им магической стеной. На него надвигался девятый вал из тысяч поднятых трупов, а за его спиной был барьер и люди за ним.
Наконец, он заговорил:
— Вся лоза горы Цзяо — драконьи жилы и вены, способные все сущее утянуть за собой под землю, поэтому вы не можете быть здесь, внутри. Только лишь те, в чьих жилах течет кровь рода Наньгун, могут отдать приказ драконьим жилам и заставить их утянуть под землю все, что движется. Однако драконья лоза не может определить, кто друг, а кто враг, поэтому похоронит заживо всех, кто будет в пределах барьера.
Вне себя от скорби и гнева, Е Ванси яростно закричала:
— Наньгун Сы! Ты ведь даже не замечаешь, что ты там совсем один! — не в силах пробиться к нему сквозь барьер, она могла только кричать и звать его. — Наньгун Сы!
— Почему один? — Наньгун Сы развернулся к ней вполоборота, — А ты не со мной?
— …
После этого, словно о чем-то вспомнив, он вдруг криво усмехнулся.
Эта сияющая боевым задором улыбка, не появлявшаяся на его лице с тех пор, как была уничтожена Духовная школа Жуфэн, расцвела во мраке ночи, вновь ударив копытом, словно необъезженный дикий конь. Казалось, вместе с этой дерзкой и пламенной улыбкой к нему вернулся неукротимый дух прежнего пылкого юноши, готового в любой момент положиться на судьбу и взглянуть смерти прямо в лицо.
Как много лет назад, когда они с Е Ванси впервые вместе проходили испытание в мире грез, с точно таким же выражением на лице и точно так же держа меч перед собой, он со смехом сказал ей: