Лицо его было страшным. Глаза налились кровью.
На обожженной щеке взбухали волдыри. Казалось, он только сейчас заметил Бориса. А того, что именно Борис спас его от верной смерти, похоже, и не понял вовсе.
Гвоздь ощерился:
— Нет, не хватит, салага! Я только начал! Да я эту тварь прямо здесь, прямо сейчас!.. Вовсе дырки!.. Суку эту!
Вот ведь хрень! Борис смотрел и не верил собственным глазам. Похоже, Гвоздь в самом деле собирался осуществить задуманное. Прямо здесь и прямо сейчас. И именно что во все…
Склонившись над дикой, он принялся срывать с нее одежду. Содрал куртку. Потом — майку, с мясом вырывая зазубренные иглы шприц-ампул, пришпиливших ткань к телу.
Начал стягивать потертые рваные джинсы. Это было непросто — с согнутых, сжатых и напряженных ног. Но Гвоздь очень старался.
Девчонка была худая и жилистая. Сведенное судорогой лицо сейчас казалось уродливым и отталкивающим. Черные волосы по плечи. Молодое, упругое тело. Смуглая кожа. Маленькие, но остренькие, выпирающие, как бывает у тинок-подростков, грудки, казалось, можно закрыть рюмашкой. Над левой грудью, где кровоточила рана от выдранного шприца, багровел затянувшийся рубец. Кто-то словно вырезал из-под ключицы узкую полоску кожи. На шее виднелся еще более страшный след. Широкий шрам, оставшийся, судя по всему, после сильного ожога. На руках — тоже странные бледные пятна. Будто дикая по локоть окунула руки в едкий раствор и продержала их там дольше, чем следовало.
Жизнь у этой девчонки была явно не сахар. И Гвоздь намеревался добавить свою долю соли и перца.
Гвоздь пыхтел и тяжело дышал. Он уже не просто злился, он был возбужден до крайней степени. Стащил ниже колен джинсы со сведенных параличом ног девчонки. Потянулся к трусам.
Извращенец, мать его! Борис поморщился. Поиметь вот так парализованную дикую — это ж, наверное, все равно что совершить акт некрофилии. Что за кайф трахаться с неподвижным твердым бревном? И вообще…
Вообще, происходящее нравилось ему все меньше. Определенно, это ему не нравилось совсем. Все шло не так, как следовало бы. И в конце концов, какого хрена?! Ведь это он, Борис, первым подстрелил чернявую. Значит, она — его добыча. Его законный трес-балл. Так что Гвоздя здесь ни с какого боку не стояло.
И в конце концов, Ухо ведь запретил калечить диких? Запретил.
— Гвоздь, прекрати! — Борис поднял автомат.
Демонстративно тронул пальцем курок ампуломета.
Конечно, стрелять в Гвоздя он не станет, но, может быть, хотя бы вид оружия утихомирит взбесившегося охотника.
— Прекрати, говорю!
Он ткнул стволом в шею Гвоздя, над воротом бронежилета.
«Интересно, а если все же выстрелить из подствольника вот так, в упор, можно ли убить человека? — пронеслось в голове. — Способна ли шприц-ампула перебить позвонки? Нет, вряд ли: конструкция инъекционного дротика не позволит игле проникнуть слишком глубоко. И убойной силы пневматического подствольника вряд ли хватит, чтобы ломать кости. Ампуломет создавался не для того, чтобы убивать и калечить. У него другое предназначение».
— Ты?! — Гвоздь наконец поднял глаза на Бориса. В первый миг хэдхантер ничего не понял. Или не поверил. — В меня?! Автоматом?!
Но уже в следующий…
— Ах ты, сука! — Оттолкнув направленный в него калаш, он шагнул к Борису. — Да я ж тебя сейчас положу рядом с ней. Да я ж тебя сейчас вместе с ней…
Руки Гвоздя вцепились в автомат Бориса Глаза хэда горели нездоровым огнем.
Первоначальное намерение просто попугать Гвоздя улетучивалось как дым. Борис уже почти готов был выстрелить. Хотя… К чему напрасно расходовать нелеталку? Буянов можно успокаивать и иначе.
— Да я!..
Борис вырвал автомат из пальцев Гвоздя.
— …тебя! Тоже…
Развернулся всем корпусом.
— …во все ды…
Нанес быстрый и точный удар прикладом. Не очень сильный — чтобы не убить ненароком. Но достаточно ощутимый, чтобы сбить с ног.
— …Ы! — удивленно икнул Гвоздь, заваливаясь на гладкий валун.
На обожженной щеке лопнули волдыри. На скуле отпечатался след от приклада.
В нелепом полулежачем положении, опершись спиной о камень, Гвоздь потянулся к своему автомату.
— Не-а! — качнул головой Борис, стараясь быть очень, очень убедительным. — Я ведь больше бить не буду, Гвоздь. Стрелять буду.
Чем именно стрелять — это он уточнять не стал. В лицо Гвоздя смотрели и подствольный ампуломет, и автоматный ствол.
Гвоздь не дергался. Гвоздь словно врос в камень. Дурак, а соображает, что нажать на курок — оно по-любому быстрее будет. Дотянуться до оружия у него не было никаких шансов.