Рука Цааха машинально качается обруча на шее.
— Хаагенти. Завтра мы вместе отправляемся на Большую Охоту. На нашу первую Большую Охоту. Я посчитал нужным познакомиться, ведь нам предстоит охотиться вместе.
Его речь звучит немного натужно, словно он ее заучил и теперь пересказывают. Но тем не менее юноша прав, ведь большее волнения Цааха испытывает именно от мыслей, что она будет находиться среди чужих шиагарр. Вдали от семьи.
Она представляет в ответ.
— Обычная группа состоит из шести шиагарр. Трех Хаганши и трех Хаганро. Наверное, ты об этом знаешь от отца.
Отец Цааха упоминал такое лишь однажды, но она знает, что такая охота проводится после каждой полной луны.
— Однако в нашей группе будет четыре Хаганши. Так распорядился вождь.
Наверное, то раздражение, которое возникает у Цааха отражается в ее глазах и на лице. Хаагенти сжимает губы. Кажется, он знал, как подействуют слова, но постарался преподнести информацию в более мягкой форме. Он не сказал, что именно Цааха будет четвертой. Словно лишней. Понятно, что вождь приставил ее к мужчинам, как ребенка. Как маленькую девочку.
Одними губами Хаагенти произносит слова, которых Цааха уже не слышат и не понимает.
Она ощущает, как кровь внутри превращается в безумный красный шторм. И сейчас она жаждет излить его на любого, у кого в глазах пронесется только мысль о ее слабости, как женщины.
Поединки подходят к концу, и Цааха, поняв, что ее спарринги на сегодня закончены, сразу же удаляется, стараясь сохранять внешнее хладнокровие.
— Почему?! — вскрикивает она, когда оказывается дома; ее кулак с силой обрушивается на деревянную стену. — Почему меня до сих пор считают слабой? Разве я не доказала свою силу на испытании? Разве я не сражалась с мужчинами на равных? Разве я не прошла самого испытания? — Она замахивается шааха, чтобы нанести очередной удар по беззащитной стене, но ее руки останавливает отец.
— Успокойся и не веди себя, как обиженный ребенок! — Он одергивает ее за руку. — твои испытания еще только начинаются. И ты должна это понимать. Ты первая женщина-воин, и внимание к тебе будет больше, чем к мужчине. Вождь проявляет осторожность. Он не запрещает тебе отправиться на Большую Охоту, но также не хочет рисковать твоей жизнью, осознавая ценность жизни ребенка для их родителей.
— Я кажусь посмешищем! Меня словно за ручку, поведут…
— Именно! — грозно перебивает Рааштор свою дочь. — Ты давно должна была понять, что никто не поверит в тебя сразу же после того, как твои глаза нальются кровью!
В какой-то момент Рааштору кажется, что он разговаривает не с дочерью, а с сыном, которого у него никогда не было и, возможно, уже не будет[27]; ведь именно на такие темы отцы говорят со своими сыновьями: о сражениях, о силе, об охоте.
— Цааха, — начинает он уже мягче, — быть может, ты будешь доказывать свою силу остальным всю жизнь, а, может, одно сражение покажет тебя так, что больше ни один шиагарр не посмеет сомневаться в том, что женщина может быть воином наравне с мужчиной. Ты выбрала нелегкий путь, зная, что будет тяжело, но не зная насколько. Нельзя надеяться на то, что каждая новая победа будет абсолютной. Каждая победа — лишь маленький шаг.
Ответом на речь Рааштора, служит лишь тяжелый вздох дочери.
— Мне тяжело держать это в себе, — начинает Цааха, но отец снова перебивает.
— Для этого и существует Большая Охота. Чтобы воин был воином. Чтобы у него была борьба, были победы. Если отнять все это, он начнет переносить свой гнев на свою семью и свой народ. Как сейчас делаешь ты, Цааха. Имей терпение, твои победы никто не отбирает, как не отбирает возможности к их достижению.
Цааха пристыженно склоняет голову, принимая правду отца, а затем поднимает взгляд к его глазам и произносит слова прощения. В лицо. Ровным голосом, как подобает настоящему воину Хаганши.
Глава 15
Лифантия
Дождь снаружи кажется таким же серым, как и небо; как серые тучи, что растянулись над головой. Здесь же, на выступе горы Адамант, Лифантии кажется, что небо ближе, чем земля. Он всегда верил, что размышлять лучше именно в подобном месте. Вдали от земли, вблизи от неба.
Укрывшись черными крыльями от дождя, но позволяя его каплям касаться лица, Лифантия равнодушно всматривается в долину, которая с такой высоты выглядит как лоскут зеленой ткани.
— Я знала, что могу найти тебя здесь.
Лифантия ожидал услышать этот голос; ведь обладателя выдал шорох еще несколько мгновений назад. Шорох, который можно расслышать, только в тишине дождя.
27
Женщины племени шиагарр могут родить лишь одного-двух детей за всю свою жизнь; поэтому привязанность родителей к своим детям очень сильна.