Как всем известно, фавны не воины. Она почти такие же лесные божества, как мы, но ниже рангом. Внешне они полностью похожи на людей, только вдвое выше и с длинной козлиной бородой. Но это лукавые духи, ворующие детей и посылающие болезни и кошмары на людей. И многие люди, живущие вблизи леса, где водятся эти божества, задабривают их подношениями. Фавны питаются страхами. Они пугают и дразнят путников в лесу и творят немало разных пакостей. Фавнов часто сравнивают с нами, — в голосе Сатира послышалось презрение, — но это большая ошибка. Мы отличаемся отвагой, оберегаем лес, обладаем боевым мастерством, за что нас и ценит человеческий род. А от этих козлобородых такого не увидишь. Кто-то считает, что фавны оберегают стада пастухов от волков, но это лишь очередная уловка, чтобы им приносили дары. Нас, Сатиров, великих лесных божеств, нередко призывали, чтобы прогнать из леса фавнов.
Я говорю всё это, — после секундной паузы продолжил Сатир, — чтобы вы понимали недоумение, с которым я и мои братья встретили появление фавнов. Их нельзя назвать храбрыми, и они никогда не выступали открыто. Даже встретиться с фавном лично мало кому удавалось, не любители они показываться, так что уж говорить о сражениях! Сама мысль о Фавнах на поле боя смехотворна.
Но тем не менее они были перед нами, выбегая из лесной чащи с оружием и очень воинственные. Их угрюмые лица выражали злобу и самодовольно. Все вопросы и рассуждения мы решили оставить на потом, смело приняв бой. Мельком я взглянул на князя Вакхула, который тоже заметил появление лесных духов. Но его лицо не выражало удивление. На секунду он повернулся ко мне и наши взгляды встретились. Он понял, что я догадался — князь знал о фавнах. Видимо, поэтому он и призвал сразу пятерых Сатиров.
Но это тоже всё потом. Битва была в самом разгаре, кочевники всё прибывали, а фавны, во всяком случае эти, оказались довольно искусными воинами. И всё-таки мы одерживали верх. Мы умели призывать на помощь силы леса, и наша храбрость была безгранична.
И вот я отбивал последние удары одного из фавнов, и когда его меч раскололся на две части, он, лежавший на земле, взмолился о пощаде. Я должен был добить его. Все мы знаем об их коварстве и никогда не должны были верить в их раскаяние. Но я опустил свой меч и подал ему руку, чтобы помочь подняться. И тут вся подлая натура этих существ открылась в полной мере. Приняв мою руку в знак помощи, Фавн незаметно достал маленький кинжал и вонзил мне в сердце. У меня вырвался хриплый стон, в глазах потемнело и я начал падать. Последнее, что я помню — это самодовольная ухмылка Фавна, — при этих словах лицо Сатира и без того мрачное сделалось ещё более угрюмым.
— Но я не погиб, — с явным сожалением продолжил рассказчик, — а очнулся в глубокой пещере, прикованный толстыми цепями к стене. С трудом открыв глаза, я увидел огромный котёл посреди пещеры, а подле него того самого Фавна и предводителя кочевников. Они о чём-то перешёптывались, но я не смог разобрать слов. Я видел лишь, как кочевник протягивает кошелёк с золотом Фавну, а тот гадко улыбается.
И вдруг я почувствовал неимоверную боль в области сердца и вспомнил, что Фавн проткнул его кинжалом. Я осмотрел рану, насколько смог — она была замазана какими-то травами.
Внезапно они заметили, что я очнулся. На лице человека я уловил испуг. Он быстро отвёл от меня взгляд и вышел из пещеры.
Фавн убрал золото и подошёл ко мне.
«С возвращением, — ехидно произнёс козлобородый. — Как самочувствие?»
Я даже смотреть в его сторону не желал.
«Ну, что ж, ты не обязан со мной говорить, я не настаиваю», — Фавн отошёл к котлу и перемешал варево.