Текст Хемингуэя был воспроизведен в «Интернациональной литературе» в одном ряду с заявлениями Драйзера, Эптона Синклера, Генриха Манна, Уэллса и Хьюлетта Джонсона[40]: слово «война» в первой фразе заменили на «вооруженное сопротивление», «нацистов» на «фашистов», вместо «сражаются и умирают» оставили «сражаются». Упомянем сразу, что Хемингуэй в войну сделал еще ряд заявлений в адрес СССР. В 1942 году через ТАСС отправил в «Правду» поздравление к 23 февраля: «24 года дисциплины и труда во имя победы создали вечную славу, имя которой — Красная Армия. Каждый, кто любит свободу, находится в неоплатном долгу у Красной Армии. Но мы можем заявить, что Советский Союз получит оружие, деньги и продовольствие, в которых он нуждается. Всякий, кто разгромит Гитлера, должен считать Красную Армию героическим образцом для подражания». (С заявлением Хемингуэя соседствовало поздравление от кубинского президента Батисты.) В 1943-м в «Правде» было помещено его новогоднее приветствие (в компании Томаса Манна и Фейхтвангера): «В 1942 году вы спасли мир от варваров, сопротивляясь в одиночку, почти без помощи. В конце года мы начали сражаться в Африке. Это — символ обещания. Каждый человек в Америке будет работать и бороться вместе с рабочими и крестьянами Советского Союза ради общей цели — полного освобождения мира от фашизма и гарантии свободы, мира, и правосудия для всех людей».
Кроме того, он писал Роману Кармену: «Я, зная Вас, убежден, что Вы в огне сражений, в боях, которые Ваш народ ведет с фашизмом. А я пишу Вам с далекой Кубы, которая в стороне от сражений. Но не подумайте, что я отсиживаюсь в тиши. Представьте себе, будучи здесь, на Кубе, я тоже воюю с фашистами. Сейчас я не вправе рассказывать Вам, в чем выражается моя борьба с фашистами. Придет время, я об этом расскажу…» и Симонову (уже после войны): «Всю эту войну я надеялся повоевать вместе с войсками Советского Союза и посмотреть, как здорово вы деретесь, но я не считал себя вправе быть военным корреспондентом в ваших рядах, во-первых, потому, что я не говорю по-русски, во-вторых…» Но об этой второй причине и о его «войне с фашистами» — позднее. Пока, летом 1941-го, он воевал только с женой.
Еще до свадьбы было ясно, что они не уживутся. «Она любила все гигиеническое. Ее отец был врачом, и она сделала все, чтобы наш дом как можно больше был похож на больницу. <…> Ее друзья из журнала „Тайм“ приезжали в Финку, одетые в отглаженные спортивные костюмы, чтобы играть в безупречный элегантный теннис. Мои друзья тоже играли в пелоту, но они играли грубо. Они могли прыгнуть в бассейн потными, не помывшись предварительно в душе, потому что они считали, что только гомики принимают душ». Хемингуэй все свел к бытовым противоречиям, и они действительно были причиной ссор — Марта не любила рыбалку, охоту, алкоголь, вообще все, что любил ее муж, — но суть конфликта глубже. Она не была его «спутницей» или «помощницей», а была, как журналист, равна ему. Она вела себя свободно, как мужчина, всюду ходила одна, не умела быть слабой и писала мужу, что «никогда не могла уважать мужчин, которым нужно, чтобы женщины зализывали их раны и льстили им». Кроме того, она, по мнению некоторых изыскателей, флиртовала с другими мужчинами. Мейерс отыскал массу упоминаний о том, что супруги не удовлетворяли друг друга сексуально: она жаловалась, что он пьян и груб, он рассказывал, что она «не создана для постели». Наконец, она не хотела или не могла родить ему дочь. И все же они, кажется, любили друг друга. В мемуарах Марта заявила, что годы, проведенные с ним, были «лучшими в ее жизни — и худшими». Он страшно тосковал, когда она уезжала, писал ей то ласковые, то отчаянные письма. Но долго выносить друг друга они не могли.
Летом он совершал рейсы на «Пилар» с Грегорио Фуэнтесом — Марта с ними не плавала. В середине сентября поехали в Сан-Вэлли (по железной дороге в качестве бесплатных гостей компании «Юнион пасифик рэйлроуд»): туда же съехались Хемингуэи-младшие, учившиеся в школе Кентербери в Нью-Милфорде. Как и в прошлые приезды в Сан-Вэлли, Хемингуэй (по рассказам местных) был тих, приветлив, с женой не ссорился и пьяным его никто не видел. Охотились — мальчишкам разрешалось расстреливать до 300 патронов в день. Приезжал Гари Купер с женой, обсуждали будущий фильм. 3 декабря отправились в автомобильное путешествие по Техасу и Мексике. Существуют легенды о том, что и эта поездка была шпионской (по заданию не советской, а американской разведки), цель — поговорить с испанскими республиканцами, эмигрировавшими в Мексику, и узнать, согласны ли они воевать в армии США. Невероятного в этой версии ничего нет, но нет и подтверждений. В ФБР знали о поездке: в рассекреченном «файле Хемингуэя» упоминается, что он в Мехико «встречался под чужим именем с коммунистом Густавом Реглером». Означает ли это, что «агент Арго» контактировал с коммунистами по заданию Голоса, или, напротив, что агент американской разведки «прощупывал» коммунистов? Никаких свидетельств в пользу того или другого нет; исследователь Дэниел Робинсон считает, что поездка была обычной туристической, под чужим именем Хемингуэй путешествовал далеко не в первый и не в последний раз (любил инкогнито), а с Реглером виделся просто по старой дружбе.
40
Английский писатель, «марксист-христианин», много лет бывший настоятелем Кентерберийского собора.