Тем временем Мерфи пригласили Хедли на свою виллу «Америка» в Антибе, зимнем курорте между Ниццей и Каннами, который они ввели в моду и на лето, основав там «художественную» колонию. Комфорт, изящество, прекрасный сад. «Все было продумано почти с восточной щепетильностью», — писал Эндрю Тернбулл. Фицджеральды жили у Мерфи с начала лета и занимали гостевой коттедж; когда приехала Хедли, обнаружилось, что Бамби простужен, боялись коклюша, домик отдали Хедли с ребенком и няней, а Фицджеральды перебрались в отель поближе к казино — Мерфи платили за все. В середине июня, проведя в Испании меньше трех недель, в Антибе появился и Эрнест. Вилла «Америка» ему понравилась: «Никто не пил ничего, кроме шампанского, и я подумал, как здесь весело и как хорошо здесь писать. Тут было все, что нужно человеку, чтобы писать, — кроме одиночества». (На самом деле он не умел оставаться в одиночестве долго. Писать утром, писать после обеда, писать вечером, тихо поужинать и лечь спать — подобный образ жизни не привлекал его до старости.) Фицджеральды вели себя экстравагантно, затевали шумные скандалы: в «Празднике» Хемингуэй писал, что в то лето понял: «Зельда помешалась». Он показал Фицджеральду «Фиесту» — поскольку текст был уже отослан издателю, подразумевалось, видимо, что друг просто прочтет. Но Фицджеральд отнесся к тексту коллеги как учитель к сочинению школьника и написал критический разбор на десяти страницах (притом что они виделись каждый день); начал с того, что писатель должен прислушиваться к откровенной критике заинтересованных людей, сам он внимал чужим советам и рекомендует Эрнесту сделать то же. Вот выдержки из его критики:
«Я думаю, что части „Солнца“ небрежны и слабы. Как я сказал вчера (и как я говорил тебе, когда пытался заставить тебя сократить первую часть „Пятидесяти тысяч“), я вижу у тебя тенденцию к пространным предисловиям и рассказыванию многословных анекдотов или „уток“, которые ты случайно услышал… В твоей первой главе около 10 таких мест…
…Я думаю, здесь ты не только не сумел написать на своем уровне, но написал ниже среднего уровня…
…Этот отрывок можно сократить до 7 предложений…
…Стр. 3 — написано бойко, но чересчур бойко…
…Стр. 5 — живописность в прозе не нужна. Она должна быть сведена к минимуму.
…Стр. 9 — а это просто очень плохо…
…Стр. 14 — как я сказал вчера, это чертовски пошлый анекдот…
…Заканчивать упоминанием об Алистере Кроули — пошло. Это роман, а не сборник анекдотов. Также я исключил упоминание о Стернсе…[26] Почему не сократить биографию Кона? Его первый брак не важен. Когда ты можешь писать так хорошо — я недоумеваю, как ты мог написать эти первые 20 страниц так небрежно… Примерно с 30-й страницы роман начал мне нравиться, но, Эрнест, у меня слов нет, как я разочарован его неуклюжим началом. Пожалуйста, исправь. Объем в 7500 слов надо сократить до 5000. И, мой совет, не просто сокращай, а выкидывай самые плохие сцены. Роман чертовски хорош… Но центральная тема — импотенция героя — неубедительна и плоха».
Далее Фицджеральд рекомендовал выбросить всё начало и начать со страницы 29: «Роберт Кон когда-то был чемпионом Принстонского университета в среднем весе» — как можно видеть, Хемингуэй совету последовал. (Часть из выброшенного потом будет включена в «Праздник» в виде главы «Форд Мэддокс Форд и ученик дьявола» и фрагментов других глав.) Советы Фицджеральда наверняка были справедливы — неопытный романист, даже если он уже писал отличные рассказы, как правило, грешит затянутыми вступлениями — но они высказаны таким тоном, который оскорбил бы и автора с ангельским характером. «Сократи!» «Убери!» И еще хлеще — «Я исключил» (из чужой книги!). Человеку, который только учится писать, такие рекомендации полезны, но Хемингуэй не считал себя начинающим. Кроме того, литература — не точная наука. Не всегда можно сказать, что вот так писать надо, а так — нельзя. Если бы Толстой читал рукописи Достоевского (и наоборот), то посоветовал бы половину выкинуть, а другую переписать. Не так уж кроток и тактичен был Фицджеральд по отношению к другу. Обижаться было на что..
Однако Хемингуэй проглотил обиду, срочно исправил и отослал текст Перкинсу — правда, сказал, что сокращения сделал по собственной инициативе, а Фицджеральд «с ними согласен». Фицджеральд промолчать о своей роли не пожелал и дал Перкинсу понять, кто был редактором романа; он сообщил, что «Фиеста» ему нравится, но с оговорками: «Фиеста, рыбная ловля, некоторые второстепенные персонажи превосходны. Героиня мне не нравится, может, потому, что не нравится прототип. Что касается образа искалеченного мужчины, думаю, тут Эрнест откусил больше, чем может проглотить, и тем самым потерял нерв книги». Тем же летом Фицджеральд уговаривал Хемингуэя заключить контракт с литературным агентом Обе-ром, с которым работал сам, но Эрнест отказался — возможно, ему надоело быть покровительствуемым. Фицджеральд, видимо, это понял, так как в декабре писал (уже из Америки): «Не могу выразить, как много значила для меня твоя дружба в течение этого года — то было самое яркое мое впечатление в этой поездке в Европу. Я буду стараться блюсти твои интересы у Скрибнера в Америке, но, кажется, надобности в этом уже нет и скоро ты материально встанешь на ноги». (Опять бестактность — получается, что Хемингуэй на ногах еще не стоит.)
26
Алистер Кроули — известный английский оккультист, поэт и писатель. Гарольд Стернс — американский критик и эссеист, знакомый Хемингуэя и Фицджеральда.