— Пусть и мое привыкает, — отвечает, улыбаясь, юноша.
Старик смеется и целует его.
Разговор их прерывает сельский десятник, который пришел известить Хачо о том, что Фаттах-бек, вождь курдов, едет к нему и, вероятно, скоро прибудет, так как охотится на ближайших горах. Казалось, черная туча прошлась по открытому лбу старика и сразу опечалила его веселое лицо; но он, скрыв недовольство, не просил десятника позвать сыновей с поля для прислуживания беку и позаботиться о корме для его лошадей.
Посещения бека сделались так обыкновенны в доме Хачо, что уже всем было известно, что и в каком количестве приготовить для его приема; а потому хозяйки дома, узнав о госте, сейчас же зарезали несколько баранов и начали варить плов[5] в больших котлах, потому что свиту бека составляло всегда не меньше двадцати или тридцати человек.
Фаттах-бек был вождем одного из племен курдов, стада которого паслись в соседних с деревней О… горах. Благодаря такому соседству нередко возникали споры и драки между пастухами армянами и курдами из-за украденного барана или потравы, но споры эти оканчивались миром, потому что вождь курдов не только считался хорошим знакомым старшины, но и состоял с ним в кумовстве. Он был крестным отцом некоторых внучат Хачо, а тот, в свою очередь, присутствовал при обрезании детей бека, вследствие чего между ними завязались самые близкие отношения.
Но почему же опечалился Хачо, узнав о прибытии Фаттах-бека? Он не был скуп, чтобы бояться приема таких гостей. Двери его дома, как у отца Авраама, были открыты для всех. Всегда за его стол садилось много гостей и странников, и Хачо всегда с особенным удовольствием говорил, что он не обедает без гостей. «Хлеб, — говорил он, — дар божий и принадлежит богу; нужно, чтобы им пользовались все нуждающиеся».
Но что же его встревожило? В молчаливой задумчивости вышел он со двора и стал у ворот в ожидании гостя. Несколько крестьян, увидев старшину, подошли к нему.
— Говорят, бек едет, — сказал один из них, — интересно, что ему опять нужно?
— Курд даром не приходит к армянину: что-нибудь ему да нужно, — хмуро ответил старик.
Из-за холмиков стали видны острые концы копий и через несколько минут показались всадники.
— Едут, — сказал кто-то из крестьян. Старик видел плохо, а потому, как ни старался разглядеть едущих, ничего не заметил.
— Да, это они, — подтвердил другой крестьянин.
— Ребята, — сказал им старик, — оставайтесь здесь, возьмите их лошадей, дайте корм, пока наши вернутся с работ.
Бек приближался, окруженный охотничьими собаками разных пород и более двадцатью всадниками, которые были его родственники и исполняли обязанности телохранителей. Беку перевалило за сорок лет, но он хорошо сохранился и выглядел таким статным молодцом, что с виду ему можно было дать не больше тридцати. Одет он был с головы до ног в шелк и бархат, обшитый золотом; оружие его также было разу крашено золотом и серебром.
Красивая серая лошадь под ним, казалось, вся засыпана серебром и блестящими каменьями.
Старик, увидев бека, сделал несколько шагов и стал возле канавы, вырытой для стока воды. Через канаву был перекинут мостик, по которому должен был проехать бек, но он пришпорил коня; тот, фыркнув, легко перескочил канаву и, сделав несколько красивых оборотов, стал против Хачо.
— Каково, нравится тебе, кум Хачо? — спросил бек, поглаживая красивую гриву коня. — Ты знаешь толк в лошадях, как находишь моего коня?
— Пусть господь хранит его от всякого зла, очень красив; сам Кёр-оглы[6] не имел такого. Конь как раз по тебе, — ответил Хачо, погладив лошадь по голове. — Где приобрел? У тебя раньше его не было.
— Получил недавно в подарок от эрзерумского вали[7], — ответил с гордостью бек. — Он берег его как зеницу ока и отдал мне, как хорошему знакомому; ему он достался от алеппского шейха.
— Красивый конь, — повторил старик.
Воодушевленный похвалой, бек снова ударил коня. Тот, сделав несколько прыжков, стал кружиться перед домом. В этих упражнениях видны были благородные качества чистокровного животного и умение ездока укрощать диких лошадей. Наконец бек слез с коня и, бросив поводья работнику, приказал водить коня, потому что конь был весь в мыле.
Старик, взяв за руку бека, ввел его в приемную, где уже все было готово к приему почетного гостя.
Пол был застлан богатым персидским ковром. Около стен лежали мягкие подушки для возлежания, а для самого бека было приготовлено почетное место. Хозяин, пригласив гостя сесть, по принятому на востоке обычаю, обратился к нему со следующим приветствием.