— Мне не понравилась она, — ответил дьячок, пользуясь случаем показать свои знания. — Если б это было написано из жизни святых, то дело другое: народ читал бы и понимал, а в той книжке какая-то дьявольщина. Но я очень рад, что этот Вардан наказан. Слишком уж он был заносчив. Как-то он пришел ко мне в школу и говорит: «Разве ваше дело воспитывать детей? Вы их только портите. Идите лучше пасите ослов». Можно ли так говорить? Точно сам ученее меня!
— «Осел лягается больнее лошади», — заметил эфенди, — этот Вардан не раз оскорблял и меня.
Так беседовали священник, дьячок-учитель и государственный чиновник. Они говорили о печальных событиях дня, но никто из них не думал о том, что происходило в это время в доме соседа Зако, никто не вспомнил о том, в каком положении в эту ночь находилась семья Хачо. Этот добрый человек, которому были обязаны все крестьяне деревни, теперь сделался предметом общего негодования, ибо поступок старшины, по мнению крестьян, был достоин осуждения. Всех охватил ужас, и все ждали приближения чего-то страшного. Один только Томас-эфенди, виновник всех этих злодейств, был доволен, видя, что семена, посеянные им, начинают давать желанные плоды…
— Повторяю, — сказал он тоном сведущего человека — крестьянам еще достанется. Времена нынче плохие. Везде готовятся к войне; а в такие неспокойные дни правительство строго наказывает всякое бесчинство.
Услышав слово «война», священник пришел в ужас, но не потому, что война предвещала много страданий народу, а потому, что он опять вспомнил о своих деньгах.
— Если начнется война, — сказал он, — то с крестьян потребуют столько налогов, что мне трудно будет получить с них что-нибудь.
— Будьте покойны, святой отец, — снова успокоил его эфенди. — Я не допущу, чтобы ваши деньги остались несобранными до начала войны.
В эту минуту дьячок подошел к священнику и шепнул ему о своих должниках и опять услышал совет подождать. У кого что болит, тот о том и говорит. В данную минуту попа и дьячка интересовал вопрос об их деньгах.
— «Осел сам по себе ничто, но волос его чистит бархат»[39], — сказал эфенди. — Вы, конечно, знаете эту пословицу. Таков и наш мужик. Он сам одет в рубище, ходит босиком, но бархат, который носит ага, добыт потом мужика. И сам он часто не имеет куска хлеба, хотя стол аги всегда украшен всевозможными яствами. А вы, святой отец, как видно, не умеете извлекать из мужиков пользу, не то они не задолжали бы вам столько и вы не оставили бы нас сегодня без десерта.
Последние слова эфенди кольнули попа, и он с горечью ответил:
— Что делать, эфенди? У нас, у священников, руки связаны. Нам не дано палки, как вам, чтобы бить мужика и держать его в страхе. Наше оружие очень слабо… Что делать? Говоря правду, крестьяне часто выводят меня из терпения, и я проклинаю их. Но мужики теперь стали такими неверующими, что не боятся и проклятия; а у нас нет другого оружия… Но их тоже обвинять нельзя: откуда им платить долги, когда курды ничего не оставляют? Проклятье этим курдам! Не будь их, не было бы у меня и стольких должников. А теперь война — курды совсем рассвирепеют…
— «Осел глуп, да мул хуже» — заговорил опять эфенди своим обычным тоном. — Курды, как мулы, не чистой крови, и потому так злы.
Эфенди повторял распространенное среди народа мнение, что жестокий, разбойничий характер курдов объясняется тем, что они смешанной крови. Одно только верно: курды, смешавшись с армянами, хотя и потеряли свой национальный тип, но создали новое, облагороженное племя. В течение веков похищая самых красивых армянок (курды любят высоких женщин), они улучшили свое племя. Наоборот, по той же причине армяне, потеряв лучшую, физически совершенную часть нации, утратили красоту. Кто хорошо изучил курдов Турецкой Армении, найдет большое сходство во внешнем облике местных армян и курдов, ибо курды не что иное, как новое племя, образовавшееся от смешения с армянами.
Было уже довольно поздно. Зуло все сидела около больного, невольно прислушиваясь к беседе гостей и с нетерпением ожидая, когда они улягутся спать, чтобы пойти к Саре и Степанику посмотреть, в каком они положении.
Но эфенди не думал ложиться. Ему нужно было поговорить с отцом Маруком, но мешал дьячок Симон, и, чтобы спровадить его, эфенди заметил, что пора спать, так как завтра нужно встать рано. Дьячок пожелал им доброй ночи и удалился.
— У него знаний больше, чем у семи монахов, — сказал священник. — Жаль только, что любит выпить. Слышали, как хорошо он прочитал про мои денежные счеты?
— Вы это о дьяке? — спросил эфенди. — Да, недурно читал…
39
Турецкая поговорка. На востоке магометане употребляют щетки из ослиных волос, так как закон запрещает им употреблять щетину свиньи. (Прим. автора).