Но сколько грустных воспоминаний воскресили в его памяти эти печальные развалины! Еще недавно на их месте стояли каменные строения, в которых мирно и счастливо жила патриархальная семья. Где же теперь она? Что стало с нею?
Вардан посмотрел на женскую половину дома, от которой остались только закопченные, почерневшие стены. Здесь некогда кипела жизнь; здесь внуки старика Хачо весь день резвились, кричали, шумели, невестки его работали, и все были довольны и веселы. Теперь умолкли и веселые детские крики и голоса заботливых матерей.
Он отвернулся, и глаза его остановились на ода, от которой также остались одни развалины. Вардану вспомнились те шумные вечера, когда он, Салман, Хачо и его сыновья, сидя в этой комнате, горячо спорили, совещались и составляли планы спасения народа от страданий, чтобы создать для него новую, счастливую жизнь.
Одни руины остались теперь от всего этого. Не было ни совещателей, ни тех, о благе которых они думали…
Вдруг вдали среди развалин показались люди. Проехав через всю долину, Вардан не встретил ни души. Обрадованный, он подошел к ним. Несколько бедных курдов кирками раскапывали развалины. Вардан узнал в них пастухов старика Хачо и их жен с детьми. Мужчины копали, а женщины разыскивали разные предметы, оставшиеся под мусором после пожара.
— Бог в помощь, — сказал Вардан таким тоном, с каким обращаются к работникам.
— Добро пожаловать, — ответили ему.
— Что ищете?
— Сами видите… что попадется, — ответили курды, продолжая свою работу.
Вардан, обратившись к одному из них, сказал:
— Узнаешь меня, Хло?
— Как не узнать, ага, ты был другом нашего старшины Хачо и нередко приезжал сюда с товаром, ни разу не забывая привезти что-нибудь и для детей Хло. Гляди, это тоже твой подарок! — Он указал на платье жены из красного полосатого ситца.
Вардан начал расспрашивать курда о том, что случилось с этим домом, отчего село превратилось в груду развалин, куда исчезли его жители?
Пастух отложил в сторону кирку, вытер пот с лица и сел, точно для его рассказа требовался покой.
— Не дай бог врагу моему того, что случилось с этим домом, — сказал он, грустно покачав головой. — Мы-то сами не знаем всего, ведь нас здесь не было, мы уходили со стадами в горы на пастбище; к вечеру только, когда начало смеркаться, погнали овец в деревню (накануне того же дня жене моей приснился страшный сон, и я ожидал чего-нибудь дурного). Не успели мы дойти до деревни, как внезапно на нас напала шайка курдов и начала угонять овец. Я и товарищи побежали в деревню звать на помощь и увидели, что все село горит. На улицах всюду курды. Когда же мы подошли к дому старшины, то увидели, что он со всех сторон горит, — к нему и близко не подойдешь!
— Что же сталось с жильцами?
— Избави бог их всех от беды! Старика Хачо, Айрапета и Апо дома не было. Их давно уже увели к судье, и говорят, они сидят в тюрьме. Из женщин тоже никого не было. В доме оставались другие сыновья Хачо. Что случилось с ними — мы не знаем, ведь когда мы пришли, дом уже горел.
— Наш хозяин, старик Хачо, был добрый человек, — продолжал пастух, — богобоязненный, и мухи бы не обидел. В этом доме все были добрые, любили нас, как своих сыновей. Пусть будут прокляты эшираты![40] Все перевернули вверх дном… все уничтожили…
— А что сделалось с крестьянами?
— Большую часть их вырезали, других увели в плен, а кое-кто спасся бегством.
Утопающий хватается за соломинку. Как ни горек и печален был рассказ пастуха, но он пробудил в Вардане надежду. «Еще не все погибло…» — подумал он. Вардан теперь знал, что Хачо с сыновьями сидели в тюрьме, где они могли спастись от варварства курдов, если их не убили уже в самой тюрьме. Он узнал также, что во время обыска Хачо удалил из дома всех женщин, которые, возможно, скрывались у знакомых и родственников и с ними, вероятно, была и Лала. Может быть, они спаслись от ужасной катастрофы, постигшей дом Хачо. Но что сталось с ними, если подобное же несчастье не миновало и тех домов, где они скрывались? В рассказе пастуха было еще и другое утешительное обстоятельство. «Большую часть вырезали, других увели в плен, а многие спаслись бегством», — сказал курд. Быть может, в числе этих беглецов была и семья Хачо, была и Лала. Но куда они ушли? Этот вопрос не давал покоя Вардану. Пастухи ничего сказать не могли. Катастрофа случилась ночью и так внезапно, что во мраке ничего нельзя было разобрать. Между тем, проезжая через провинцию Алашкерт, Вардан не видел ни одного армянина. Везде все опустело. Невозможно, чтобы всех перебили или увели в плен; очевидно, совершилось поголовное, ужасное беженство, но куда, в какие страны?..
40
Эширатами называли дикие кочующие племена курдов, которые обращались с оседлыми курдами так же варварски, как и с иноплеменниками. (Прим. автора).