Так возникла завязка драмы: в то время как крупнейшие полководцы Японии занимали или окружали Киото, сёгун Ёсиаки удалился в монастырь — один из крупнейших храмов столицы, Тодзи, дорогой его сердцу, его последнее прибежище; это заведение, приверженное дзэн-буддизму, было основано во второй половине XIV в. его предком Асикага Такаудзи, тем самым, который отобрал титул сёгунов у Минамото, — именно там с XIV в. каждый сёгун этого рода ставил свою статую. Может быть, Ёсиаки в этих спасительных стенах просто-напросто вспоминал своих великих предков? Нобунага этого не понимал: он обвинял сёгуна в проведении политики невмешательства, противной самому смыслу его должности (только император царствует, не правя), упрекал за вялость, эпикурейство. Что касается сёгуна, он все болезненней переносил порядки, которые с 1570 г. ему навязал Нобунага: разве одно из распоряжений последнего не гласило, что, поскольку Ёсиаки официально заявил о доверии к Нобунага, все дела государства будет напрямую рассматривать последний, в обход сёгуна? Уже некоторое время Ёсиаки вел тайную переписку с баронами северо-востока. Он возлагал громадные надежды на Такэда Сингэна — правду сказать, единственного, кто ответил на его призыв и обещал прийти и сокрушить Нобунага, с его железной хваткой и незаконным господством.
И вот как Сингэн держал слово: он соединился с врагами Нобунага, с семействами Асаи, Асакура; он поддержал сопротивление монахов горы Хиэй и сверх обязательств даже напал на Токугава Иэясу на землях последнего, в То-томи! Сколь далеким выглядело это все от условий союзного договора, который в 1565 г. скрепил дружбу Нобунага и Сингэна! Земля Тотоми заколебалась, готовая сдаться, несмотря на присутствие войск Иэясу. Все склонялось перед Сингэном, паладином прав императора и сёгуна. Но случилось непредвиденное: скошенный случайной пулей под замком Нода в Микава (современная префектура Аити), Сингэн умрет от раны. Эта смерть героя в старинном духе, сраженного оружием, которое было изобретено далеко от древней Японии, поразит клан Такэда в самое сердце. Сингэн это понимал: осознав, что умирает, он посоветовал, чтобы его смерть держали в секрете как можно дольше и чтобы повсюду его представляла «тень» (кагэмуся). В этом распоряжении, странном для нас, в тогдашней Японии не было ничего удивительного: персона вождя, как и в Китае, находилась в торжественной тени, которую прикрывал внушительный декор. Так делалось на всех ступенях иерархии — было немыслимо, чтобы простой человек мог прямо обратиться к своему сеньору, даже находясь физически в трех шагах от него. Всегда надо было действовать через посредника или в крайнем случае говорить из-за ширмы.
К тому же хитрость Сингэна была не более исключительной и удивительной, чем самообладание последнего даже в то время, когда он умирал. Но в те времена все крупные полководцы имели «двойников» на случай возможных покушений. Например, когда Хидэёси будет достаточно богат, чтобы делать, что захочет, он воспроизведет свои парадные доспехи в количестве семи, даже девяти экземпляров, чтобы кагэмуся прогуливались в них в одно и то же время в разных точках одного и того же поля сражения. Тем не менее кто когда-либо сравняется с Сингэном? Народ, говорят, не знал о его смерти в течение двух лет. Но его друзья и особенно его самые неумолимые враги, должным образом информированные шпионами, по-настоящему на этот счет не заблуждались. Злосчастный сёгун оплакивал лучшего из своих защитников; Асаи Нагамаса провозгласил, что настал решительный момент, и бросился в последнюю атаку, готовый тоже умереть. Но Хидэёси разгромил его союзников; оставшись в одиночестве в своем замке Одани, куда вместе с ним укрылись все остатки его клана, Асаи Нагамаса утратил всякую надежду и сделал сэппуку одновременно с сыном.
Когда распространилась новость о самоубийстве, войска Ода захватили крепость, убив всех, кто еще оставался жив из группы Асаи. Согласно правилам, Хидэёси велел отрезать головы убитых, подлежащие осмотру и опознанию. Когда принесли головы Асаи Нагамаса и Асакура Ёсикагэ, его друга, — уже отрубленные ассистентом в соответствии с ритуалом сэппуку, — Хидэёси распорядился отправить их в Киото, чтобы выставить там. Некоторые рассказывают, что Нобунага это доставило большое удовольствие, и ему даже пришла в голову оригинальная мысль — передать их лакировщику, после чего обе головы врагов, должным образом покрытые роскошным лаком, смешанным с золотом, находились во главе стола и одушевляли пир в честь победы.