То, что Хидэёси обосновался в Осаке, было не случайностью. Его поселение там в самом деле соответствовало определенному количеству военных, исторических и экономических императивов. Осаку прикрывает залив, хорошо защищенный, откуда можно контролировать движение во всей восточной части Внутреннего моря; эта выгодная позиция делает ее лучшим выходом к морю из областей Киото, Нара, Ямато, словом, из всего сердца старой Японии. Это место действительно производит сильный эмоциональный эффект: окружающая равнина усеяна как возвышенностями, поросшими лесом, так и искусственными холмами, венчающими могилы суверенов древности. В эпоху Хидэёси еще не знали, кому их приписать, и путники, используя выражение туманное, но отмеченное той меланхолией, которая благоприятствует мечтам, говорили о «заброшенных могилах Нанива» (Нанива но ара хака) — разве могли они себе представить, что это погребения могущественных военных вождей железного века? Ведь для японца XVI в. Осака прежде всего была священным местом — тем, где в 593 г. заложили первый буддийский храм Ситэннодзи, «Храм четырех царей-хранителей», а потом император Котоку (царствовал в 645–654 гг.) основал Нанива, свою столицу. Но император Котоку — это величайший законодатель Японии, давший ей первый после «Конституции Сётоку-тайси» набор установлений и законов в китайском духе, взаимодействие которых дало возможность для расцвета богатых культур, сначала Нара, потом Хэйан; словом, это было особое место, где прошел весь период вызревания исторической Японии. Со смертью императора Котоку двор покинул это место в соответствии со старинной японской традицией: по правилам синто всякое место, оскверненное смертью, становилось нечистым, во всяком случае, даже если провести обряды очищения, не годилось для дальнейшего проживания императора — источника и символа жизни всего сообщества. Поэтому Нанива оставили, как поступали и дальше со всеми императорскими дворцами и всеми столицами, пока в 710 г. двор не обосновался в Нара: правительственные механизмы стали слишком громоздкими, чтобы перемещать их с каждым поколением.
Представляется вероятным, что Хидэёси оценил историческое значение Осаки, тем более что в течение веков на основе порта сформировался значительный город, не столь блистательный, как совсем близкий Сакаи, но разделяющий с ним фундаментально важную роль «чрева» столицы. Более скромный, он изначально не имел замка — в отличие от Сакаи, благодаря чему вел относительно спокойную жизнь мирного торгового города до 1532 г., когда монахи Икко, изгнанные из Киото монахами с горы Хиэй, построили здесь цитадель, Исиямадзё — это с ней Хидэёси от имени своего господина Нобунага боролся до самого 1580 года. Избавившись наконец от Икко и оцененная Хидэёси, Осака наконец сможет вернуться к своему историческому призванию — торговле.
С 1583 г. Хидэёси без конца строил здесь башни, донжоны и крепостные стены; его примеру последовали вассалы, и вот изнутри и снаружи валов выросли жилища, свидетельствующие о высоком положении их хозяев. Такой приток населения придал городу активность, превосходящую все, что он видел до тех пор, и еще несколько лет — как минимум до 1590 г., когда замок будет сочтен «завершенным», — город будет жить в режиме грохочущей стройплощадки.
Однако сегодня от этого великолепия осталась лишь бездушная декорация — бетонный замок: после смерти Хидэёси, в 1615 г., Токугава Иэясу разрушит основную часть крепости, а бомбы второй мировой войны уничтожат то немногое, что от нее оставалось, спалив в одном пожаре все части замка, которые с XVII по XIX век восстановили Токугава. Но эти драмы выходят за рамки истории «Обезьяны», которая тогда достигла самого славного периода в своей жизни.
Глава VII
КАК ДАЛЕКО ПРОСТИРАЕТСЯ МИР?
В этом-то новом замке Осака, еще строящемся, в 1586 г. Хидэёси принял удивительный визит двух иезуитов — вице-провинциала Гаспара Коэлью и отца Луиша Фроиша.
Правду сказать, Хидэеси никогда безоговорочно не одобрял несколько легкомысленного, благоволения, которое оказывал иностранным священникам Нобунага; их церемонии, их проповеди, их столь хорошо подвешенные языки вызывали подозрения, по меньшей мере настороженность. Но разве вместе с ними не появились вещественные и восхитительные богатства? Образы, которым он никогда не уделял большого внимания, прошли у него перед глазами: сахар, который иногда подавали в доме Нобунага, редчайший продукт, торговля которым начала развиваться после того, как на Филиппинах обосновались испанцы; шелк, в виде сырца или ткани, из которого сделаны его одежды и который теперь импортировали в больших количествах из Вьетнама, Бенгалии, Персии, поскольку японское производство покрывало лишь малую часть потребностей, а после того, как в 1557 г. Китай закрыл доступ для японских купцов, им приходилось искать этот драгоценный товар даже в портах Юго-Восточной Азии. Такое путешествие было долгим, дорогостоящим, рискованным для японского корабля, не очень эффективного по сравнению с китайским или корейским судном. Эти диковинные чужеземцы, прибывающие с Запада, решительно оказывали большие услуги, бродя по морям на своих толстощеких кораблях и распределяя блага.