Тем не менее географический пункт Карацу в то время, когда им заинтересовался Хидэёси, был не более чем мирным рыбацким портом; «международная» роль, причитавшаяся ему в бронзовый век, теперь перешла к Хаката, занимавшему гавань на некотором расстоянии отсюда, на северном побережье Кюсю и точно напротив пролива Симоносэки — обычного морского пролива, соединявшего его с Хонсю. Однако, что было лучше приспособлено к сношениям с континентом, чем бухта Карацу?
Хидэёси уже думал об этом: несколько месяцев назад, сразу после поражения Ходзё, он послал сюда разведчика, разбирающегося в плотницком ремесле и в военной архитектуре, — Курода Дзёсуи, потомка одной из семей мелких христианских даймё Кюсю, которые первыми присоединились к нему, чтобы отстоять свою самобытность — и свое имущество — перед лицом вельмож, сохранивших верность буддийской вере предков.
Едва Курода Дзёсуи набросал первые линии плана замка, как этот план с октября начали претворять в жизнь, потому что замыслы Хидэёси не терпели промедления. К тому же в ту эпоху, как и каждый год, на Северном Кюсю с конца ноября по начало марта дул ледяной ветер из Сибири, сильно мешая работать зимой. Значит, оставалось несколько недель чудесной осени, по сути долгого конца лета, — если привлечь достаточно рабочей силы, можно было уже заложить значительную часть фундамента, по крайней мере для главного корпуса (хоммару).
Тем временем Хидэёси обдумывал новую ситуацию, созданную столь ранней смертью маленького Цурумацу. Еще раз он остался без наследника, лишился той непоколебимой власти, какую дает провозглашенная повсюду уверенность в основании династии, в возможности неделимой передачи наследства, потому что смена обеспечена. Хидэёси было пятьдесят шесть лет, и он начинал постоянно чувствовать усталость, приближение того, что он уже не осмеливался называть старостью. Как еще надеяться на появление сына? И как найти содействие, чтобы тебя не предали? Кто может играть его роль при дворе, когда он отправится к границам? Или кто будет следить за армиями, в то время как он будет обеспечивать единство империи в столице? Цурумацу был еще всего лишь ребенком, но он олицетворял надежду и способствовал тому, чтобы амбиции врагов притихли, хотя бы на время. Что теперь будет, когда его больше нет, а семью кампаку как будто преследует рок? Разве только что (в возрасте около пятидесяти) не умер его младший единоутробный брат — Хидэнага, сын его матери от второго брака? Верный ему, доверенный человек, которому он поручал охрану драгоценного Цурумацу? А маленькому Кинго, как он его называл, ребенку из его семьи, усыновленному в 1584 г. к великому несчастью для Нэнэ, еще не было десяти лет. Чтобы подстраховаться на случай собственной кончины и выстроить логику наследования, Хидэёси вспомнил о старшем из своих племянников, Хидэцугу, сыне сестры. Через несколько недель, в декабре 1591 г., он передал последнему и свою резиденцию Дзюракутэй в столице, и свой престижный титул кампаку.
Однако без мысленных оговорок дела не делаются: он открыто сожалел, что дочь его друга Маэда Тосииэ — которую он тоже удочерил — не мужчина; она казалась ему намного достойнее титула кампаку, чем бедный Хидэцугу!
Тем не менее передача должности произошла: традиция, соблюдаемая с эпохи Хэйан в отношении всех высоких постов в правительстве, не считала благом, чтобы одна и та же власть слишком надолго оставалась в одних руках, особенно если она предполагает — что относилось ко всем придворным должностям и особенно кампаку — существенные ритуальные обязанности. Свобода и действенность возможны только в отставке, которую Хидэёси и получил 28 декабря 1591 г., отдав должность кампаку племяннику и приняв титул тайко — «отставного регента», который полагался кампаку, передавшему должность сыну; Хидэёси так прославит эту должность, что, когда говорят о тайко, не уточняя имени, речь идет всегда о нем.