Почтенному репертуару, унаследованному от XV в., который играют и по сей день и в котором как будто сказано все, Хидэёси попытался придать новый импульс, взяв в качестве героя собственную персону, а в качестве сюжета — историю своей жизни: его секретарь Омура Юко сочинил цикл из десяти пьес, которые Компару Ансё положил на музыку. И после рождения Хидэёри не проходило сезона, чтобы Хидэёси не организовал больших представлений, в которых чаще всего принимал участие в качестве актера, приглашая вассалов прийти и восхититься: горе было тому, кто уклонится! Для любого достойного царедворца даже считалось хорошим тоном подражать своему господину и тоже подниматься на сцену, чтобы танцевать и гнусавить истории героев былых времен либо удивительную историю тайко, с наслаждением слушавшего доносившиеся до него лестные отзывы. Он искренне верил в этот обман или искал в нем средство управления?
Какая важность, ведь он находил в этом неподдельное удовольствие:
..Хотя Вы мне послали несколько писем, я не ответил, не имея времени из-за но… Моя техника но совершенствуется: когда я исполняю симаи [танец но, однако без костюмов] из разных пьес, вся публика это очень ценит. Я уже исполнил его для двух пьес и, немного отдохнув, снова начну 9-го числа, чтобы показать его всем дамам Киото.
Повторяю: я в самом деле устал и мне надоело, потому что я все больше играю но. К 14 или 15 числу у меня будет свободное время, и я отправлюсь в Фусими, чтобы ускорить строительные работы. Я проведу там три-пять дней и сразу же нанесу Вам визит, чтобы мы могли поговорить. Я сыграю но в Вашей резиденции, чтобы показать Вам… (Письмо к Нэнэ. 1593.)
Мимолетное упоминание о временной усталости, которую он легко преодолевает:
Я выучил десять пьес но… Я стал очень ловким и попытаюсь научить других (Письмо к Нэнэ. 5 марта 1593.)
Наряду с этими публичными церемониями сложные взаимоотношения в его доме и повседневные радости жизни интересовали его тем более, что он чувствовал, как на него наваливается нечто вроде скрытого изнурения. Для человека того времени он уже достиг старости. И он с эпикурейским удовольствием наслаждался всеми развлечениями, которыми его пытались окружить близкие; ему нравилось письменно благодарить друзей, а чаще всего женщин, преподносивших ему простые и по видимости ничтожные подарки — живых диких гусей или перепелов, лишь бы ловец принес ему клея, чтобы ловить птиц. Любители чая посылали ему глиняные кувшины с чайным листом, принадлежности для приготовления чая, то есть серьезные подарки, из тех, какие делали друг другу знатоки и вельможи.
Но дамы его дома соперничали в изобретательности, также преподнося ему одежды — выкроенные из легкого газа, на лето, или из плотного шелка, если это были церемониальные наряды; он получал сравнительно много нижнего белья, о котором красноречиво говорил, выражая тем самым интерес к этим интимным подаркам, но иногда жаловался, что получает его слишком много, и просил проявлять больше фантазии. При случае он разражался бранью по адресу этих поклонниц, посылавших ему, например, военный балахон (дзимбаори), в то время как он не вел войну.