Однако, творец доморощенный, ты твори-твори, а ухо востро! Небось, не какой-то там мальчик Хачулия с нехваткой оперативного опыта. Ибо…
…тень в плаще с капюшоном, почти сливающаяся с полумраком студии-мастерской, — уже не суета сует! Не зашелохнет, не прогремит! Что за птица?! И ближе, и ближе — к увлеченному спецагенту. Молдер, за спиной! Молдер!
А то! Ухо востро! Редкая птица докра-дется до середины дистанции между собой и спецагентом. Чутье у спецагента — еще то! Кто тут?! Без расплошных оглядок через плечо — прыжок с корточек, оборот в воздухе, оружие наголо. Только что — уязвимая поза, провоцирующая на удар по беззащитному затылку, и уже — позиция боевой машины, заряженной на действие. Кто тут?!
Ой, никто-никто! Извините за беспокойство! И тень в плаще стремительной, гм-гм, тенью — назад-назад, бегом-бегом, в глубь, в недра дискомфортного, забытого богом и чертом производственного цеха (или склада неготовой продукции?). Не было тут никого. Тень это, тень, обман зрения.
Не-ет уж! Тень бестелесна и эфемерна. А смутная фигура в плаще с капюшоном на пути отступления в панике сворачивает мольберты, глиняные заготовки, столы-стулья, гремит каблуками по рифленым сту-пеням лестницы — вперед и вверх! А там…
Крыша там, крыша. Попался, «капюшон»?! Спецагент Молдер в затылок дышит! С крыши ты, «капюшон», никуда не денешься! Разве что в небо вознесешься? Вряд ли! Уровень святости-бегрешности не тот! Ага, попался?! Но…
…где ты, «капюшон»?! Крыша — пуста. Звезды над головой. И тишина… Срань господня, не вознесся же «капюшон», в самом-то деле!
Не вознесся, а притаился, спецагент Молдер. Сзади, Молдер, сза!.. Ах, черт! Неуспе…
Удар-р-р! Ах, черт, — затылок! Какая боль, какая боль! Что ж, «капюшон» — спецагент: один — ноль.
И звезды, звезды, звезды… Не над головой, в голове. Вечерний звон…
И был вечер (в голове), и было утро (в голове). И подоспела на место происшествия оперативная группа из Федерального Бюро Расследований. Аккурат после того, как у спецагента Молдера прояснилось сознание. И он таки нащупал мобильник, включил его и воззвал: «Нужна помощь!»
А в группе той…
…и доктор:
— Ничего серьезного, агент. Шишка. Шишка на ровном месте. Я положил лед. Но постарайтесь с неделю не делать резких движений. Хотя бы головой.
…и простые безымянные парни, очередной раз переворачивающие вверх дном студию-мастерскую:
— Молдер! Как он выглядел?! Который тебя долбанул. А куда побежал? Из-под земли достанем! Агента ФБР по затылку отключать — совсем распоясались!
…и напарник Скалли, как же без нее и ее традиционных причитаний:
— Я тебя не могла найти ни в библиотеке, ни в офисе, ни дома. Если честно, я испугалась за тебя, Молдер, не знала, куда ты делся. Твой сотовый телефон молчал.
— Я его выключил.
— Зачем?
А затем и… Чтобы круглосуточно не выслушивать традиционных причитаний!
— Зачем ты вообще его носишь в таком случае?!
А затем и… Престижно, срань господня! Ну, и на помощь позвать, когда приспичит. Но, напарник, помощь — не есть твои традиционные причитания! Затылок и так ломит!
— Молдер? Что ты молчишь? Ты меня игнорируешь?
— Нет.
— Тогда, может, все-таки объяснишь, что ты здесь, в студии Магулии, делал?
— Работал.
— Над чем?
— Над собой!
— Занятие более чем достойное посреди ночи наедине с самим собой! Более тебе нечего сказать?
— Есть что. Эта штука существует на самом деле.
— Штука? Эта? Ты о чем?!
— О том, что или кто убил эту дюжину парней.
— Дюжину?
— Семь плюс пять, найденных здесь в глине. Двенадцать. Считай.
— Чертову дюжину, Молдер. Тринадцать.
— Скалли? Я ведь жив!
— Я не о тебе. Рэм Орбитмэн ночью скончался в госпитале.
— Тогда — да, тогда — тринадцать.
— И ты мог бы стать четырнадцатым! Осознаешь, нет?! Ладно, к себе у тебя наплевательское отношение, но обо мне ты подумал?! Что бы со мной было — подумал?!
— А что бы с тобой было? Нашла б себе другого — молодого, красивого, умного. Того же Цинци! Напарники приходят и уходят, а Дэйна Скалли остается…
— Прекрати болтать глупости!
— Почему глупости? Цинциннат Хачулия — образец скромности, доблести, верности гражданскому долгу. Дэйна Скалли — воплощенный профессионализм. Последняя к вам обоим просьба: на могилку мне, пожалуйста, хризантемы и ни в коем случае не гладиолусы — они на фаллос похожи… и по звучанию и внешне. Да! И еще просьба! Речи над могилкой покороче, ладно? Никаких «Он пал смертью храбрых при исполнении служебного задания!» Простенько и со вкусом: «Оно достало его…»
— Опять Oho!. Молдер, ты несносен! Магулия их всех убивал, Джордж Магулия!
— И Рэма Орбитмэна тоже?
— Джордж Магулия и пока еще неуточненный псих-подражатель, продолжающий серию!
— То, что напало на меня, не было человеком. Это было Оно.
— Ты Его разглядел?! Нет, скажи, разглядел?! Его или их? Сколько их было? Пять? Шесть? Десяток? Не меньше, да?! Ты ведь у нас крутой, ты у нас спецагент!
На тебя не меньше десятка громил надо напустить, чтобы одолеть, да?! Перед каким-то одиночкой ты бы ни за что не спасовал, да?! А если спасовал, если тебя огрели по башке и уложили скучать на пол, то, разумеется, это был не человек, разумеется, это было Оно, да?! Молдер, может, тебе мерещится то, что тебе хочется видеть?
— А почему ты решила, что мне хочется это видеть?! Не-ет, напарник, мне не мерещится!
— Ты сам послушай, что говоришь! Сам себя послушай!
— М-минуточку!.. Кха-кха! Не-ет, напарник, мне не мерещится!.. Вот послушал себя. Знаешь, очень убедительно звучит.
— Не паясничай!
— Не паясничаю. Говорю правду, одну только правду и ничего, кроме правды! Да вот тебе и наглядный пример — я не хочу видеть доблестного лейтенанта Хачулию, а он — вот он. Или, скажешь, он мне тоже мерещится?
— Зря ты, Молдер, право слово. Он к тебе относится очень и очень тепло.
— Скорее, к тебе.
— Ко мне он не относится!
— Неужто? А мне померещилось, что…
— Помолчи, а? Хотя бы из вежливости… Цинци? У вас к нам вопрос?
— Агент Молдер, агент Скалли… Видите ли… Меня мучают тайные сомнения. Мы с парнями третьего дня перевернули здесь всё вверх дном и вывезли все глиняные скульптуры. А сейчас мы опять перевернули здесь все вверх дном и… обнаружили еще одну — незаконченную, правда. Откуда она здесь?! Глина свежая, не застывшая. Не стоит ли нам изучить ночную сводку происшествий по городу? Или прямо здесь и сейчас будем сразу ее… э-э… вскрывать?
— Зачем?
— Но внутри нее возможен очередной труп! Не так ли?
— Не так, лейтенант. Нет там трупа. Это… я лепил. Ночью.
— Молдер?! Ты?! Лепил?!
— Я, Скалли. А что, нельзя?!
— Нет, но я не понима…
— Агент Скалли, агент Скалли! Я понял, понял! «Изучи и, более того, проникнись художествами художника». Постулат Патерсона. Да, агент Молдер, да?
— Н-ну… где-то как-то…
— Послушайте, агент Молдер! Не могу не воздать вам должное — вы же талант, агент Молдер! Вы талант во всем!
— Н-ну… громко сказано… А что, правда, ничего получилось?
— О, еще как! Знаете, у меня даже тоже появилось желание слепить что-нибудь. Для дела, конечно! В рамках расследования, конечно! Согласно постулату!
— Не всякому дано, лейтенант.
— Так! Цинци, будьте добры, оставьте нас на минутку. Приватный разговор. Не сердитесь, Цинци.
— Да нет, не сержусь. Я пока Патерсона поищу.
— А-а, великий и ужасный тоже здесь?
— Должен вот-вот подъехать. Или уже подъехал.
— Поищите, Цинци, пошлите… Молдер?! Ну?! Что за фокусы?!
— Какие фокусы?
— Не строй невинные глазки! Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит?! Ты и впрямь становишься похожим на Магулию! И чем дальше, тем больше!.. Неужели ты не понимаешь — он просто испытывает тебя на прочность, просто хочет доказать всему миру, что ты псих! И ты послушно идешь у него на поводу!