В это время добрый человек был объявлен свободным, а я подумал, что теперь мне придется окончить жизнь у Врат.
Кольцо служителя было одето мне на палец. Король обнял меня и сказал, что я вижу его в таком образе последний раз. Из этого я понял, что уже на следующее утро я должен буду сесть у моих Врат. Когда пришло время расстаться и остальные Рыцари были отведены в свои спальни, я, самый несчастный, не имел никого, кто бы указал мне путь. Но тут подошли ко мне никто иные, как два Старца — Атлант и Страж Башни. Они отвели меня в чудесную комнату, где стояли три кровати, на которые мы и легли. Тут мы принесли еще почти два…
В этой точке повесть неожиданно обрывается посредине предложения, и далее приписана концовка:
"Здесь недостает двух листов. Насколько можно себе представить, — будучи вынужден стать на утро охранителем ворот, он вернулся домой".
Итак, фундаментальный, давно ставший почти легендой памятник европейской христианско-розенкрейцерской традиции, который одни считают талантливой мистификацией, другие — оперативным руководством по сокровенному алхимическому Великому Деланию, а третьи — тайным катехизисом розенкрейцеров, в символической форме отражающим ступени орденского посвящения, обрел наконец свой русскоязычный эквивалент! На протяжении трех веков, с XVIII по XX, в России предпринимались неоднократные попытки перевода этого окутанного мистической аурой труда, однако всякий раз работа издателей по странному стечению обстоятельств наталкивалась на неожиданные препятствия и срывалась…
Настоящий том представляет собой полный литературно-научный перевод «Химической Cвадьбы» со средневерхненемецкого языка и полностью сохраняет особенности первого страсбургского издания 1616 г. Речь прежде всего идет о маргиналиях, отсутствующих в более поздних изданиях; эти оригинальные ремарки на полях не только помогают ориентироваться в сложном и запутанном лабиринте текста, но подчас неким парадоксальным образом высвечивают темные места прихотливо петляющего сюжета, а то вдруг откровенно оппонируют основной мысли повествования, привнося в нее странный, совершенно неожиданный смысл.
В книгу вошли также «Fama Fraternitatis, или Откровения Братства высокочтимого Ордена R. C.» и «Confessio Fraternitatis, или Исповедание достохвального Братства всечтимого Розового Креста, составленное для уведомления всех ученых мужей Европы». Как всякий герметический текст, «Химическая свадьба» предполагает несколько уровней восприятия, и сопровождающие издание комментарии лишнее тому подтверждение: статьи христианского мистика и духовидца Рудольфа Штайнера, исследователя герметической традиции Е. Головина и известного историка Д. Харитоновича позволяют взглянуть на те или иные эпизоды с разных, порой взаимодополняющих, а порой противоречащих друг другу точек зрения.
«Химическая свадьба Христиана Розенкрейца»
Статья д-ра Рудольфа Штайнера из журнала “Das Reich” 1918
Кому известна суть переживания, испытываемого человеческой душой, когда перед ней распахиваются врата в духовный мир, тому достаточно прочесть лишь несколько страниц из «Химической Свадьбы Христиана Розенкрейца в году 1459», чтобы понять, что описанное в книге связано с подлинным духовным опытом. Для имеющего прозрение в духовную действительность субъективно вымышленные образы выдают себя тем, что ни их построение, ни их последовательность совершенно не соответствуют этой действительности. Так обретается исходная точка для рассмотрения «Химической Свадьбы». Описанные переживания до определенной степени можно отследить душой и таким образом выяснить, чтo надо сказать о них на основе прозрения в духовную реальность. Пусть нас не заботит все то, что уже было написано об этой книге: сначала мы должны обрести обозначенную здесь исходную точку. Следует извлечь из самой книги то, что она намерена сказать. И лишь после этого можно будет обсуждать вопросы, которыми задавались многие исследователи этой книги еще до того, как для этого была готова подходящая почва.
Переживания странника, ведущие его к «Химической Свадьбе», разделяются на семь душевных рабочих дней. Первый день начинается с того, что перед душой переживающего проходят имагинации, способствующие тому, что в ней созревает решение начать странствие. Изложение ведется таким образом, что в нем можно заметить особую заботу автора о различении между тем, что переживающему удалось понять из воспринятого им в то время, когда он имел «видение», от того, что осталось сокрытым от его понимания. Равным образом различается подступающее из духовного мира к созерцателю без участия его воли и привходящее посредством его воли. Первое переживание не вводится произвольным образом и не может быть понято созерцателем полностью. Оно предоставляет ему возможность вступления в духовный мир. Но оно не возникает без подготовки. Семью годами ранее созерцателю было возвещено через некое «телесное видение», что его призовут для участия в «Химической Свадьбе». Выражение «телесное видение» не должно вызывать недоумения у читателя, постигшего дух этой книги. Речь идет не о визионерстве болезненной или противоречивой душевной жизни, но о восприятии, доступном духовному созерцанию, содержание которого, тем не менее, встает перед душой с той же степенью реальности, с какой встает перед ней воспринятое телесными глазами. То, что переживающий может иметь подобное «видение», предполагает душевное состояние, отличное от обычного человеческого сознания. Последнему знакомы лишь перемежающиеся состояния бодрствования и сна и между ними — грезящее состояние, при котором переживание не связано с действительностью. Душа, живущая в таком обычном сознании, осознает свою связь с действительностью благодаря органам чувств; но во сне, когда ее связь с органами чувств прерывается, она перестает осознавать связь с какой-либо реальностью, даже с собственным “Я” и его внутренними переживаниями. Какое отношение к действительности она имеет, находясь в грезящем состоянии, — этого она первоначально прозреть не может. Странник в «Химической Свадьбе» уже имел к этому времени «телесное видение», о котором он помнит, — то есть нечто отличное от обычного сознания. Он знает по опыту, что душа способна воспринимать даже тогда, когда она находится в том же отношении к органам чувств, что и во время сна. Представление о душе, живущей вне тела и при этом знающей о действительности, становится для него все более реальным. Он знает, что душа может таким образом укрепить свои собственные силы, что, отделившись от тела, она окажется в состоянии соединяться с духовным миром так же, как посредством телесных органов чувств — с природой. То, что подобное объединение состоялось, что оно налицо, он испытал благодаря «телесному видению». Но само переживание этого единения с помощью «видения» пока не могло быть достигнуто. Ему следует ждать. В его представлениях это единение дано как участие в «Химической Свадьбе». Так он готовится к обновленному переживанию в духовном мире.
В навечерие праздника Пасхи, в час, когда душа обретает возвышенный настрой, приходит это обновленное переживание. Переживающий чувствует себя так, будто вокруг него ревет ураган. Этим возвещается ему, что он переживает действительность, восприятие которой сообщено ему не через физические органы чувств. Он выведен из состояния равновесия по отношению к мировым силам, в какое человек поставлен благодаря своему физическому телу. Его душа отныне не живет жизнью этого физического тела; она чувствует себя связанной только с (эфирным) телом образующих сил, пронизывающих тело физическое. Тело образующих сил включено не в равновесие мировых сил, но в подвижную стихию того духовного мира, который ближе всего к физическому; его и воспринимает прежде всего человек, когда растворяет пред собой врата духовного созерцания. Только в физическом мире силы застывают в твердые, живущие в равновесном состоянии формы; в духовном мире царит непрерывная подвижность. Вовлеченность в эту подвижность осознается переживающим как восприятие ревущей бури. Из этого неопределенного восприятия выступает откровение некоего духо-существа. Откровение это осуществляется благодаря определенным образом сформированной имагинации. Духо-существо появляется в синем одеянии, усыпанном звездами. Изображая это существо, следовало бы, однако, воздержаться от всяческих символических истолкований, которыми с таким удовольствием пользуются дилетанты от эзотерики в своих «объяснениях». Мы имеем дело с нечувственным переживанием; переживающий выражает его для себя и для других посредством образа. Синее усыпанное звездами одеяние столь же мало символизирует синее ночное небо или еще что-то в том же роде, сколь представление о розовом кусте в обыденном сознании символизирует закат. Воспринимая сверхчувственно, душа действует намного интенсивнее и сознательней, нежели при восприятии чувственном. В случае странника из «Химической Свадьбы» эта деятельность совершается посредством тела образующих сил, подобно тому как в случае физического видения — через чувственное тело, посредством глаз. Эта деятельность тела образующих сил сравнима с возбуждением под влиянием излучающегося света. Такой свет попадает на открывающее себя духо-существо. Он от него отражается. Созерцатель, таким образом, видит собственный, им же испускаемый свет, и там, где этот свет обретает границы, он воспринимает создающее эти границы определенное существо. Благодаря подобному отношению духо-существа к духовному свету тела образующих сил возникает «синее»; звезды — это не отраженная, но воспринятая существом часть духовного света. Духо-существо — это объективная действительность; образ, в котором оно себя открывает, — это модификация, произведенная этим существом в излучении тела образующих сил. Эту имагинацию также нельзя путать с визионерством. Субъективное переживание того, кто имеет подобную имагинацию, совершенно не похоже на переживания визионера. Визионер живет в своих видeниях, будучи понуждаем изнутри; имеющий имагинацию присоединяет ее к означенному духовному существу или процессу с той же сознательной внутренней свободой, с какой он употребляет то или иное слово или предложение для обозначения чувственного предмета. Кто-нибудь, не обладающий никакими познаниями о сущности духовного мира, может подумать, что нет совершенно никакой надобности в том, чтобы облекать духовный мир в имагинации, столь напоминающие видения визионеров: ведь духовный мир открывается в опыте, не имеющем образной формы. На это можно возразить, что имагинация-то как раз и несущественна для духовного восприятия, но она — средство, с помощью которого душе открывается то, что существенно. Как человек не воспринимает чувственно воспринимаемого цвета без определенной деятельности глаза, точно так же он не может пережить нечто духовное, если не встретит его идущей изнутри определенной имагинацией. Но это не препятствует тому, чтобы при изображении духовных переживаний, пережитых посредством имагинации, использовать чистые понятия, подобные тем, что приняты в естествознании и философии. В предлагаемом изложении мы будем использовать их: с их помощью мы намерены исследовать содержание «Химической Свадьбы». Но в XVII веке, когда И.В. Андреэ писал эту книгу, подобные понятия еще не были в широком употреблении; вместо этого непосредственно приводилась имагинация, с помощью которой человек пережил сверхчувственные существа и процессы.