— Что ж, джентльмены, — сказал начальник, — не уверен, что это правильно, но будь по-вашему. Скотланд-Ярд информировал меня, что недавно установлено наличие регулярных связей Таддеуса Стампа с его головорезами в Лондоне. Но я считаю это невозможным. Он сидит в полном одиночестве в камере без окон и без связи с внешним миром. Еду приносит один и тот же охранник, Эдмунд. — Он показал на крепкого мрачного стражника и продолжил: — Когда он заходит в камеру, у двери стоит сержант, который обязан доносить мне о любом происшествии. А единственный, кто говорит с заключенным, — это я сам. Заверяю вас, что в сговоре с бандитами я не замешан.
Мрачный охранник все это время стоял за спиной Уильямса не двигаясь, прижав руки к телу. Как только Уильямс закончил, Холмс зашел сзади охранника и громко хлопнул в ладоши возле его уха.
— Какого черта! — воскликнул я, не ожидая от Холмса такой бестактности. Но охранник остался невозмутим.
— Да, он глухонемой, — сказал Уильямс. — Но как вы узнали?
— Совсем просто, — ответил Холмс. — Любой человек не может не прореагировать, когда называют его имя. А здесь никакой реакции не было. Я понимаю так, что Эдмунд не мог сказать Стампу ни одного слова, не мог услышать от него ни одного звука.
Холмс вынул бумагу и карандаш и написал: «Как ваше имя?» — и, глядя в лицо охранника, медленно спросил: «Давно ли вы здесь?» Охранник на том же листке ответил: «Эдвард Эдмунд. В декабре будет шестнадцать».
Начальник тюрьмы знаком приказал Эдмунду следовать за собой и повел нас во двор тюрьмы. Затем мы шли бесконечными коридорами через множество охраняемых дверей, и нам казалось, что весь свет, все тепло, все звуки поглощаются стенами этого мрачного лабиринта. И все же время от времени, думал я, каким-то путем щупальца преступной воли Стампа проникали из этих глубин в далекий Лондон.
Мы остановились у железной двери камеры Таддеуса Стампа. Холмс прильнул к узкой щели в двери и через некоторое время кивнул мне на нее. В тускло освещенной камере не было окна. Я разглядел узкую кровать и табурет перед грубым деревянным столом. На столе стояла коптилка, возле нее лежала аккуратно сложенная газета, а подальше виднелась миска с двумя картофелинами, кувшин, кружка и что-то похожее на железную терку. На полу валялась смятая одежда. Сам Стамп лежал на кровати и мерно сопел.
Холмс повернулся к начальнику тюрьмы:
— Я вижу, Стамп получает газету «Таймс».
— Он, конечно, ужасный человек, мистер Холмс, — сказал Уильямс, — но чрезвычайно интеллигентен. Читать не запрещается, и мы не должны быть жестокими. Я передаю ему газету после того, как прочитаю сам. Тут нечего бояться. Эдмунд забирает ее вместе с остальным мусором, и я, согласно инструкции, просматриваю каждую страницу во избежание каких-либо записей.
— Так он получает лондонскую газету каждый день? — спросил Холмс.
— Да, — ответил начальник не своим голосом.
— А картошка?
— Картофель дают ему каждую пятницу, — сообщил Уильямс, — но сырой. Стамп просит именно такой: у него болит локтевой сустав, он растирает картофель и четвертую неделю делает примочки из кашицы. Но к чему вы клоните, мистер Холмс? Это ведь пустяковые детали.
Я воскликнул:
— Медицина ничего не знает о картофельных примочках.
— Это правда, доктор, — подтвердил Холмс.
Начальник тюрьмы развел руками.
Тут я проявил инициативу:
— Скотланд-Ярд установил, что Стамп передает приказы своей банде по воскресеньям. Что это значит, Холмс? Нам не надо осмотреть камеру внутри?
— Ну, Ватсон, — сказал Шерлок Холмс, — вы меня удивляете. Я полагаю, что дело уже сделано…
* * *На этом месте рассказ прерывается, и читателям предлагается решить загадку самостоятельно. В помощь даются наводящие вопросы.
1. Как передаются послания из тюрьмы?
2. Какая химическая реакция поможет Холмсу разоблачить Стампа?
3. Кто передает банде приказы Стампа?
Смертоносный гость на Бейкер-стрит, 221Б
[2]
В первые весенние дни, в еще прохладный, но ясный день мое настроение было, как помнится, приподнятым. Но так уж бывает в жизни, что, когда погода прекрасна и душа блаженствует, меньше всего ожидаешь утраты. В тот день я никак не мог предвидеть удара, который потряс меня шесть недель спустя. Это случилось, когда я узнал о смертельной угрозе моему другу и коллеге мистеру Шерлоку Холмсу, достойнейшему и умнейшему человеку, какого я только знал. Расскажу, однако, по порядку, начиная с памятного дня.
Возвратившись со станции Чизлхерст и с главного почтамта Лондона, я открыл дверь в нашу гостиную на Бейкер-стрит, 221Б и застал моего уважаемого друга у камина с номером «Таймс» на коленях и многочисленными вырезками из криминальной хроники на полу рядом с креслом.